С первой половины 50-х годов Лю руководил всей текущей работой КПК. включая заседания Политбюро ЦК партии, с 1959 г. занимал пост председателя Китайской Народной Республики. Все эти годы, вплоть до своего падения во время «культурной революции», он являлся официально признанным преемником Мао Цзэдуна, если бы с последним что-либо случилось.
Такой же преданностью Мао и маоизму отличался Дэн Сяопин — «второй главарь черной банды», как его называли в период «культурной революции». Дэн еще в начале 30-х годов вошел в число сторонников Мао. В награду за преданность Мао сделал его в 50-х годах генеральным секретарем ЦК КПК.

Этот пост, который в Компартии Китая перестал существовать с начала 30-х годов, после гибели от рук гоминьдановских палачей генерального секретаря ЦК КПК Сян Чжунфа, был возрожден специально для Дэна, и он занимал его вплоть до ликвидации Секретариата ЦК КПК в ходе «культурной революции».
То же можно сказать и о других членах высшего китайского партийного и государственного руководства, попавших под удар. Все они были правоверными маоис-тами, опорой Мао Цзэдуна, исполнителями его воли.
Нет, не борьба за власть, хотя и она, несомненно, имела место, была главным содержанием «культурной революции». Другое дело, что в пекинских верхах шла и идет ожесточеннейшая грызня между отдельными лицами за выгодные места в системе маоистского режима. Но даже если бы среди них действительно существовали отдельные оппозиционеры, то это все равно не объяснило бы причины «культурной революции».

Мао Цзэдун всегда твердо держал под контролем главные рычаги власти, прежде всего армию, что позволяло ему беспрепятственно расправляться с действительными и мнимыми противниками. Подобным образом поступил он, к примеру, в 50-х годах с Гао Ганом — старым революционером и одним из руководителей КПК и КНР, Пэн Дэ-хуаем —членом Политбюро ЦК КПК с 1935 г., министром обороны КНР до 1959 г., и многими другими. Так же поступал Мао и позже, подвергая репрессиям руководящих партийных и государственных работников в центре и на местах.

Поэтому, если бы вопрос состоял только в замене отдельных лиц, какие бы высокие посты они ни занимали, то Мао Цзэдун, вне всякого сомнения, мог убрать неугодных без того, чтобы ввергать весь Китай в пучину хаоса и междоусобицы.
Истинный побудительный стимул для Мао состоял в другом — в его стремлении осуществить на практике собственные взгляды на общество и принудить китайский народ жить в соответствии с ними.