Еще одним последствием поражения в «опиумной» войне явилось вздорожание серебра и падение покупательной способности медных денег. Непомерный рост сбыта иностранных товаров на китайском рынке, выплата контрибуции и продолжавшаяся контрабанда опиума неизбежно вели к утечке китайского серебра. Обменный коэффициент меди на серебро быстро увеличивался. Особенно сильно эти факторы проявились в провинциях Сунцзян и Цзянсу, где иностранный капитал оказывал возрастающее давление. Так, до войны 1 лян серебра в провинции Цзянсу обменивался на 1000 или 1200—1300 медных монет, а к 1846 г. эта сумма возросла до 1800—1900 монет, т! е. почти на 90%. При этом крестьяне, продавая рис, получали за него только медные деньги, а при уплате налогов требовалось только серебро. Цена 1 даня риса в медных деньгах до войны составляла 3 тыс., а после нее лишь немного выше. Но после войны 3 тыс. медных денег оказалось уже невозможным обменять на 3 ляна серебром. Теперь за 1 дань проданного риса (3 тыс. монет) можно было получить только 1,5 ляна серебром. Это ложилось дополнительным бременем на крестьянство, вынужденное платить помещикам и администрации арендную плату и налоги деньгами. Цинское же правительство принимало все возможные меры, чтобы увеличить производство серебра и максимально выкачать его из обращения среди простого населения.

 

Как известно, к началу первой «опиумной» войны Шанхай представлял собой крупный торговый центр благодаря сложившемуся здесь рынку текстиля (он создавался в результате длительного процесса, начавшегося еще в период Юань). Для закупки текстильных изделий в Шанхай приезжали купцы и торговцы со всего Китая. Шанхайский текстиль, отличавшийся своим высоким качеством, был хорошо известен не только внутри страны, но и за ее пределами. С XVIII в. и особенно с 20-х годов XIX в. китайские хлопчатобумажные ткани (преимущественно из Шанхая) в большом количестве вывозились в США, страны Латинской Америки и даже в Европу. Шанхайские купцы и торговцы богатели еще и на торговле шелком. Ежегодно из Шанхая вывозилось свыше 80 тыс. тюков одного только шелка высшего качества. При самой плохой конъюнктуре каждый тюк такого шелка весом около 42 кг стоил не менее 300 лян серебром.

Быстрое развитие торговли способствовало интенсивному росту судоходства. В районе Шанхая сосредоточивалось свыше 3,5 тыс. известных на весь Китай джонок (судов с мелкой осадкой). Купцы-судовладельцы («чуаньшан») имели по 40—50 таких судов, каждое водоизмещением 160—320 т и стоимостью не менее 8 тыс. лян серебром. Из Шанхая на них перевозились текстильные товары в районы Шаньдуна, Хэбэя и Ляодуна, откуда в Шанхай доставлялись бобы и пшеница. Только за один год грузооборот составлял не менее 1 млн. т. Помимо этого, купцы и торговцы Фуцзянп и Гуандуна, также вывозившие из Шанхая большое количество хлопка и текстильных товаров, ежегодно доставляли сюда из Шаньгоу, с Тайваня и из других районов сахар на сумму в несколько миллионов лян серебром.

Таково было положение до первой «опиумной» войны. Но уже в первое послевоенное десятилетие рост импорта заморских текстильных товаров нанес существеннейший урон не только прядильно-ткацкому ремеслу, но также торговле и судоходству района Шанхая. Началось массовое разорение купцов. К 50-м годам лишь единицы из них продолжали заниматься морской торговлей.

К этому следует добавить, что цинские власти часто силой заставляли наиболее богатых, именитых купцов возглавлять убыточные государственные компании или предприятия, дабы те своими деньгами возместили казне убытки от прогоревших предприятий. Так, в Сямыне в мае 1853 г. местные власти несколько раз принуждали богатых купцов возглавлять убыточную соляную компанию, имевшую задолженность в 800 тыс. лян серебром.

Обанкротившись или находясь накануне неизбежного краха, многие представители торгового капитала становились на путь активной борьбы против маньчжурской администрации. Они вступали в тайные антицинские организации, вносили значительные суммы денег, необходимые для их укрепления и вооружения. Так поступил, например, самый богатый купец Сямыня Хуан Дэмэй. Насильственно поставленный властями во главе уже упоминавшейся соляной компании, он, видя неизбежность разорения, предпочел вступить в «Союз малых мечей», а затем стал лидером восстания в Сямыне.

Укреплению связей между торговцами и тайными обществами способствовал земляческий принцип организации гильдий. В то время в Шанхае существовали всевозможные объединения купцов и менял, выходцев из провинций Гуандун, Фуцзянь, Чжэцзян, Цзянсу и др.

Необходимо остановиться также на положении еще одного социального слоя, представители которого сыграли значительную роль в рассматриваемых ниже событиях. Речь идет о моряках и лодочниках. Как уже говорилось, морское и речное сообщение Шанхая с районами, лежащими по Янцзы, и с приморскими провинциями было сравнительно хорошо развито. Соответственно этому число людей, непосредственно связанных с речными и морскими перевозками, было весьма значительным. После превращения Шанхая в договорный порт иностранные парусники и колесные пароходы составили серьезную конкуренцию китайским судам, вызвав массовую безработицу среди моряков и лодочников.

Таким образом, вторжение иностранного капитала в различные сферы хозяйства привело к губительным последствиям для самых разных слоев населения шанхайского уезда. И неудивительно, что первые массовые выступления здесь были направлены против «заморских дьяволов».

В 1848 г. около 13 тыс. безработных моряков и лодочников, скопившихся в Цинпу, устроили своеобразную демонстрацию «против присутствия иностранных судов, одновременно протестуя и против деятельности миссионеров-христиан. На подавление этого выступления западные державы немедленно направили объединенную эскадру и заперли в реке Хуанпу 1400 китайских судов, требуя от цинского правительства сурово наказать недовольных. Зачинщики демонстрации были схвачены и казнены на месте. Был смещен с должности прежний даотай Шанхая, а на его место назначен У Цзяньчжан — в прошлом крупный гуандунский купец компрадорского толка, хорошо знавший торговлю с иностранцами.

Расправа в Цинпу только обострила обстановку, и без того чреватую взрывом. Острие борьбы все более обращалось против цинской администрации. Местные власти, опасаясь за прочность своего положения, заманивали в Шанхай безработный люд из других провинций, обещая ему службу в дружинах ополчения, которыми предполагалось усилить регулярные войска для предотвращения восстания и для обороны против тайпинов. Но прибывавшие в Шанхай люди не получали ни службы, ни работы. Они скапливались в городе и его окрестностях, не имея средств к существованию, ухудшая и без того бедственное положение местного населения.

В этой ситуации звеном, объединившим всех недовольных маньчжурским господством — крестьян, ремесленников, транспортных рабочих, моряков и лодочников Шанхая, а также представителей купечества и землевладельцев, и явился «Союз малых мечей»3. Размах конспиративной деятельности этого общества в Шанхае во многом объяснялся специфическими чертами развития города в середине XIX в.

Накануне восстания в Шанхае помимо 200—250 тыс. местного населения сконцентрировалось не менее 130—140 тыс. людей, прибывших сюда из различных городов — Нинбо, Тайчжоу, Нанкина, Сучжоу и др., из отдаленных приморских провинций, прежде всего Фуцзяни, Чжэцзяна и Гуандуна, и из соседних стран — Малайи, с Филиппин и т. д.

Оказавшись в чужой среде, эти люди начинали группироваться, организуясь в землячества (бая), а их бедственное положение лишь ускоряло этот процесс. Наибольшее число людей объединяли землячества городов Нинбо и Нанкина, провинций Фуцзяни и Гуандуна, районов к северу от Янцзы.

Сплочению людей в значительной мере способствовали всевозможные тайные товарищества, сообщества, союзы и секты, широко распространенные в народе. Весьма сложный людской конгломерат, образовавшийся в Шанхае, несомненно, повлиял на характер этих обществ, возникших в основном на базе легальных землячеств; это привело к их объединению в более или менее единую тайную организацию, которая оказалась способной подготовить и поднять восстание, руководить им не только в городе, но и в прилегающих районах.

Наиболее активными были товарищества трех провинций Фуцзяни, Чжэцзяна и Гуандуна. Каждое из них, а также шанхайское землячество образовали свое тайное сообщество (дан). Всего, по имеющимся сведениям, было организовано семь таких сообществ: «Саньхэхуэй» («Триада»), «Шуандаохуэй» («Союз двух мечей», или «Непобедимые») —оба эти сообщества объединяли гуандунцев; «Сяодаохуэй» («Союз малых мечей»), «Циньцзиньхуэй» («Союз черных повязок»), «Няодан» («Неуловимые») —организации фуцзяньцез; «Бяньцяньхуэй» («Общество связанных монет», или «Тесно связанные») — союз выходцев из районов к западу от Янцзы и из провинции Цзянси; «Байлундан» («Сообщество ста драконов», или «Неустрашимые») — тайный союз, созданный в среде сельского населения, живущего вокруг Шанхая. В результате слияния всех этих сообществ и был создан «Союз малых мечей». Иначе говоря, произошло сложное переплетение связей — как земляческих, так и основанных на принадлежности к тайным сообществам.

Среди тайных организаций, объединявших жителей Шанхая, его окрестностей и окружающих уездов, наибольшую активность проявляли «Байлундан» и «Лоханьдан», также присоединившиеся к «Союзу малых мечей». «Байлундан» представляло собой крупную крестьянскую организацию, сложившуюся в результате слияния двух других, более мелких тайных обществ — «Тан-цяобан» («Товарищество озер и мостов») и «Мяобан» («Братство храма»). Главной сферой деятельности этого союза был уезд Наньхуэй. Центром деятельности сообщества «Лоханьдан» («Сообщество архатов», т. е. последователей Будды) был город Наньсян, а также уезды Цзядин и Цинпу. Руководимое Сюй Яо, оно соединилось с ветвью «Триады» из города Цинпу, во главе которой стоял Чжоу Личунь.

Одной из специфических особенностей шанхайского восстания было то, что ведущая роль в его подготовке принадлежала не местному населению и его объединениям, а пришлым элементам с юга. Как уже говорилось, самыми многочисленными представителями других провинций в Шанхае были гуандунцы (80 тыс.) и фуцзяньцы (50 тыс. человек). Соответственно, главную роль во всех событиях, связанных с восстанием в Шанхае, играли именно их тайные организации, вошедшие в шанхайский «Союз малых мечей».

На материале одного восстания трудно судить о том, что было первичным, а что вторичным — землячества или тайные общества. В каждом отдельном случае это требует конкретного изучения. Вполне возможно, что первоначально возникли землячества, связанные прежде всего с простым перемещением людей из одних районов в другие. Поскольку землячества не ставили перед собой целей борьбы с существовавшими на местах и тем более во всей стране порядками, а руководствовались лишь весьма скромными задачами защиты интересов лришлого меньшинства, они были официально признанной и поэтому наименее уязвимой общественной категорией. Полную противоположность им представляло любое тайное общество. Оно всегда было нацелено на борьбу либо местного, либо более широкого значения и активно вступало в нее, особенно в периоды, когда уровень эксплуатации крестьянства и ремесленного люда превышал (вследствие разных причин, в том числе и стихийных бедствий) определенную «допустимую» грань.

В случае шанхайского восстания возглавившее его тайное общество широко использовало землячества как официально существовавшие организации, которые, вероятно, сложились здесь еще задолго до возникновения критической ситуации, побудившей многие тайные общества объединиться в единый союз и подняться на вооруженную борьбу. Вместе с тем, совершенно очевидно, что объединившиеся в «Союз малых мечей» тайные общества существовали в период, предшествовавший указанной ситуации, параллельно с землячествами, в которых прослойка членов тайных обществ тогда была значительно меньше, чем во времена непосредственной подготовки и проведения восстания.

Главой объединенной тайной организации стал гуандунец Лю Личуань, а свое название организация взяла от фуцзяньского тайного союза. Все вошедшие в шанхайский «Союз малых мечей» организации подчинялись правилам, действовавшим в обществах типа крупнейшего тайного союза «Триада», лозунгом которою было «Фань-Цин, Фу-Мин!» («Свергнем Цин, восстановим Мин»). Свержение маньчжурского господства стало главной целью всех тайных организаций, взявших свои лозунги у «Триады». Об этом же возвещала и надпись на зеленом знамени «Союза малых мечей»: «Шунь тянь син Дао» («По воле Неба осуществим Справедливость»).

О принадлежности к «Союзу малых мечей» должны были свидетельствовать красные поясные и головные повязки или просто красные банты, или клочки материи, прикрепленные на плече или отвороте одежды повстанцев в день вооруженного выступления. По-видимому, эти красные знаки символически подчеркивали принадлежность к «Триаде» благодаря близости звучания китайских иероглифов «хун» —красный и «хун» — первый знак одного из названий «Триады» — «Хунмынь». В дальнейшем такие знаки носили все члены «Союза» и все примкнувшие к нему. Применение красных повязок дало повод именовать восставших «красноголовыми» (хун-тоу).

Поначалу численность «Союза малых мечей» была невелика. Непосредственное участие в восстании на первом этапе приняли 17—20 тыс. его членов. Однако после взятия Шанхая число восставших по меньшей мере удвоилось, а затем еще более возросло.

Первые шаги в активной   деятельности «Союза» были направлены, как мы отмечали, против иностранцев. Волну возмущения в Шанхае вызвали действия иностранцев, которые ради благоустройства арендованных ими в городе участков земли, постройки зданий, дорог и других сооружений снесли могилы Движение протеста особенно усилилось летом 1851 г. после уничтожения могил на территории, занятой иностранцами под постройку ипподрома. Руководил движением Ли Сяныонь, один из лидеров «Союза малых мечей».

Первые слухи о начавшемся объединении тайных обществ и союзов Шанхая в единую организацию стали распространяться к августу 1853 г. Несомненно, взаимное переплетение тайных обществ и землячеств способствовало утечке секретной информации, и создание «Союза малых мечей» не могло быть сохранено в полной тайне. Цинская администрация предприняла шаги для предотвращения опасного развития событий. Даотай Шанхая У Цзяньчжан, пытаясь ликвидировать «Союз малых мечей» и запретить деятельность других обществ, отдал приказ о роспуске организации. В его обращении к населению говорилось: «Настоящим даотаю стало известно из слухов, что некто по фамилии Ли является главой и взял на себя инициативу по созданию объединенного тайного общества. Он имеет контакты с местными хулиганами, а также с бандитами из Фуцзяни, Гуандуна и Нинбо, группы которых достигают сотен и тысяч человек. Они вырезают деревянные печати и носят их на поясе, тайно готовят отличительные знаки, намереваются притеснять слабых и обижать одиноких. Их жертвами становятся добропорядочные люди, они грабят имущество и оказывают сопротивление при задержании. Когда это происходит в одном месте, то тут же находит отклики в других местах. Это наносит вред всей местности. Но все такие деяния уже обнаружены. По приказу, отданному уездным властям, были пойманы с помощью войск и преданы суду в качестве преступников некоторые главари. Как главари, так и все слушавшие их указания, соблазненные и вовлеченные в сообщества люди, — все оказались безграмотными бродягами.

Проникнутый добродетелью небесного сердоболия, я, даотай, не смог бы стерпеть казни людей, не попытавшись наставить их на верный путь. Поэтому прежде всего обращаюсь в этом указании с нравоучением, дабы оно было увидено, понято и взволновало сердца и дабы скорее были распущены тайные организации и ликвидированы секретные сообщества, а люди, порвав со злом, последовали бы хорошим намерениям и стали добродетельными». Но необходимых сил для решительных действий у цинской администрации не было. Лишь однажды начальник уезда Шанхая Юань Цзудэ вышел во главе отряда в несколько сотен солдат из северных ворот города и устроил облаву на членов тайных обществ. Было поймано и посажено в тюрьму 17 человек. Однако   благодаря заступничеству члена фуцзяньского землячества «Синъань цюаньчжан» Ли Сяньюня, видимо лица влиятельного, все они были отпущены.

Любопытно, что Ли Сяньюнь был одним из тайных организаторов шанхайского «Союза малых мечей». Кроме него в объединении тайных обществ Шанхая непосредственно участвовали также член правления гильдии «Цзя-ин» гуандунец Ли Шаоцин и член правления Торговой палаты Шанхая Сюй Вэйжэнь, т. е. лица, хорошо известные в кругу шанхайской верхушки. Руководители землячеств, зная о том, что многие из членов «Союза малых мечей» служат солдатами при правлении даотая, пытались направить его действия в сложившейся ситуации: «Если разжигать события текущих дней, — говорили они даотаю, — то непременно произойдет восстание. Если же стараться смягчить события, то смуту можно остановить. Завербуйте членов этого сообщества в солдаты ополчения, дайте им работу и питание. Таким путем можно умиротворить массы; на наш народ еще можно опереться и не бояться его. Так одним деянием будут сделаны два добрых дела».

В официальном обращении к даотаю местной знати говорилось: «Для охраны мирной жизни в деревнях и поселках у их ворот совместными усилиями жителей ведется наблюдение за врагами. Ради спокойного пребывания в домах организовано патрулирование. Сельские кланы также выставляют стражей. Как же может Шанхай обойтись без обученного ополчения? При складывающейся ситуации бандиты могут устраивать беспорядки, а разбойники часто пользуются любым предлогом, чтобы поднять мятеж. Шанхай является одним из пяти крупнейших портов. Сюда со всех сторон стекаются купцы, здесь скапливается множество товаров и различных материалов. Если не подумать о способах их защиты, грабежи и разбой будут продолжаться, а это нанесет ущерб капиталу торговцев. И кто же после этого вновь осмелится вести здесь торговлю? В настоящее время нами получено высокое повеление. Правление землячества Гуанъань специально собрало представителей разных землячеств, чтобы обеспечить посменное обучение добровольцев. Хорошо понимая благородные намерения искоренить зло и защитить добро, все с радостью и удовлетворением последуют мерам, специально принимаемым собравшимися представителями знатных людей гильдий и землячеств Фуцзяни, Гуандуна, Нинбо и Шанхая. Действительно, в отрядах следовало бы учредить посменное обучение. Если все вокруг спокойно, они служат в качестве стражников. Если возникают какие-либо события, они становятся солдатами обороны. На суше отряды ополчения несут непрерывную патрульную службу, оказывая друг другу поддержку. На реках они будут обучаться нести регулярную оборону, оказывая поддержку близлежащим пунктам и отдаленным районам. При таком положении бандиты прекратят свои разбойничьи действия, и тогда не останется опасении, что товары будут разграблены. Иностранные гости также изучат возможность прибывать сюда словно домой, и откуда тогда взяться страху, что деньги могут быть украдены? В дальнейшем следует определить и другие, мягкие меры своей политики, чем будут радоваться близкие соседи, а дальние гост станут приезжать чаще. При их встречах и проводах следовало бы устраивать церемонии, тогда наша страна пойдет наравне с другими странами. Ввиду всего этого, направляя изложенное по пунктам решение, нижайше просим Вас соблаговолить дать Вашу санкцию. В то же время местные знатные и другие люди серьезно озабочены предстоящими обильными расходами, которые будут составлять ежегодно не менее 30 тыс. юаней. Покорнейше просим направить местным и уездным властям указания о предоставлении средств на эти расходы богатыми людьми и купечеством, с тем чтобы для этих целей имелись деньги, дабы ополчение стало крепким, как Великая стена, а па местах стало бы мирно и тихо, и купцы пребывали бы в покое, как на мятной циновке. Это станет поистине Вашим благодеянием и добродетелью».

Как показали последующие события, эти меры не только не помогли цинской администрации, но обернулись против нее, облегчив задачу внедрения членов тайного союза в войска даотая, ибо многие из завербованных уже состояли членами «Союза малых мечей» и готовы были выступить по сигналу его руководителей. Еще 3 сентября 1853 г., г. е. буквально за несколько дней до начала восстания, даотай, по-видимому, и не подозревал о безрассудности своих действий. В этот день он совершил официальное посещение храма под усиленной охраной. Это было вызвано слухом о возможном нападении на него моряков-фуцзяньцев со стоявших в шанхайской гавани более чем 200 судов. Большинство этих моряков были членами «Союза малых мечен», возглавлял их некто Ли Сяньчи.

У Цзяньчжан собрал представителей различных землячеств Шанхая и возложил на них строгую ответственность за действия членов землячеств. Одновременно он потребовал ограничить выход на берег моряков со стоявших в порту судов. Против здания, где размещалось землячество провинции Фуцзянь, была установлена пушка, сюда же даотай привел отряд в 700 наиболее преданных, как он считал, солдат. Однако никакого выступления фуцзяньцев не произошло. Оно и не должно было произойти в тот день: руководством «Союза малых мечей», куда входили и фуцзяньцы, была установлена и согласована со всеми группами «Союза» другая дата восстания. Видимо, чтобы отвлечь внимание цинских властей, даотаю под видом «достоверных слухов» подсовывалась дезинформация. Таким образом, землячества прикрывали своим официальным положением тайную организацию «Союз малых мечей», через членов своих правлений получали весьма важную информацию и служили орудием дезинформации цинской администрации.

Восстанию в Шанхае предшествовал ряд крестьянских бунтов в близлежащих уездах. Они, несомненно, создавали благоприятную ситуацию для успешного выступления в Шанхае. Так, еще с 1848 г. почти не прекращались крестьянские волнения и мелкие восстания в уездах Чжэньян и Цзядин, вызванные отказом администрации снизить налоги в связи с неурожаями из-за стихийных бедствий. С 1851 по 1853 г. вели борьбу против непомерно высоких налогов крестьяне уезда Цинпу под руководством Чжоу Личуня и его дочери Чжоу Сюин. В марте 1853 г. движение вспыхнуло в уезде Наньхуэй; летом оно было поддержано подобными же выступлениями крестьян в уездах Шанхай и Хуатин. 17 августа 1853 г. более тысячи крестьян уезда Цзядин начали в Наньсяне вооруженное восстание под руководством Сюй Яо, главы тайного общества «Лоханьдан». Крестьяне заняли центр уезда — город Цзядин, захватили и уничтожили ямынь, освободили из тюрьмы заключенных и изгнали начальника уезда Фэн Ханя. Затем восставшие установили связь с руководителем крестьян в уезде Цинпу Чжоу Личунем и получил!; поддержку со стороны «Союза малых мечей» Шанхая, готовившего большое восстание во всем районе Сучжоу — Сунизян. Однако подошедшие правительственные войска заставили повстанцев отступить и оставить Цзядин.

При штурме резиденции даотая У Цзяньчжана ополченцы из сто личной охраны также присоединились к повстанцам, надев красные повязки. Оказавшись в меньшинстве, солдаты регулярных войск подняли беспорядочную стрельбу, а затем разбежались. Сам У Цзяньчжан был захвачен в плен; несмотря на то что он был высшим цинским чиновником в Шанхае (великим даотаем Сучжоу—Сунцзяна, инспектором армии и морских таможен), его оставили в живых, а через некоторое время он сумел сбежать и укрыться на территории сеттльмента.

В кругах цинской администрации царили растерянность и беспомощность. Несколько чиновников в испуге перед восставшим народом покончили жизнь самоубийством (среди них был шоубэй Ли Дацзюкь). Большинство же, воспользовавшись свободным выходом из города в первые часы восстания, в панике разбежались.

Прочная взаимосвязь тайной организации с землячества обеспечила быструю и почти бескровную победу восстания. Чтобы захватить весь Шанхай, потребовалось лишь три часа, при этом было убито всего два человека. По свидетельству многих очевидцев, войска повстанцев в Цинпу, Цзядине и в самом Шанхае поддерживали строжайшую дисциплину: не было ни насилий, ни грабежей, ни случайных убийств. «Союз малых мечей» создал новые органы власти, поставил охрану у ворот города и направил отряды в окрестные уезды для расширения сферы восстания.

Крайнее недовольство фуцзяньцев либерализмом, проявленным гуандунцами по отношению к даотаю, заставило Лю Личуаия пойти на переговоры с У Цзяньчжаном. Один из лидеров восстания, шанхайский шэньши Сюй Цзышань, прилагал все усилия для ликвидации разрастающегося конфликта и был усердным ходоком между Лю Лпчуансм и У Цзяньчжаном. На совещании правления землячества Гуанъань 9 сентября Лю Личуань выдвинул условия возможного урегулирования проблемы. К сожалению, эти условия конкретно нигде не зарегистрированы и остались историкам неизвестны. Требования же У Цзяньчжана состояли в следующем: 1) выдать главарей, убивших начальника уезда Юань Цзудэ, 2) вернуть захваченное в Шанхае серебро, 3) повстанцам сдать оружие и распустить свои войска. Несуразность таких требований была совершенно очевидна: всего на третий день после одержанной победы восставшим не было никакого смысла и думать об их рассмотрении, так как принятие их было равнозначно безоговорочной капитуляции. После этой неудавшейся попытки вернуть город под свою власть низвергнутый правитель «таинственно» исчез из американского консульства, вероятно, получив от своих иностранных друзей необходимые гарантии поддержки. В нарушение данной землякам клятвы даотай вновь появился на арене борьбы против шанхайского восстания. Не ожидая подобного вероломства со стороны У Цзяньчжана и возмущенный поведением американцев, принявшихся помогать ему в борьбе с восставшими, Лю Личуань направил всем консулам в Шанхае решительный протест с осуждением действий консула США. Однако консулы не считали «спасение» даотая и дальнейшую помощь ему каким-либо нарушением объявленного нейтралитета, и протесты Лю Личуаня не возымели дейавия.

Взаимоотношения, сложившиеся между У Цзяньчжаном и Лю Личуанем до начала восстания и в особенности после его победы, представляют собой очевидный пример нарушения традиционно китайских земляческих связей.

Весть о том, что У Цзяньчжана выкрали иностранцы, вы звала крайнее возмещение фуцзяньцев — они готовы были во рваться в сеттльмент, чтобы вернуть его, но свое намерение и осуществили, а настойчивые слухи об этом заставили иностранцев принять экстренные меры для круглосуточной охраны своей территории. Затем обстановка несколько разрядилась, но недовольство фуцзяньцев действиями гуандунцев все же осталось. Другое, не менее серьезное расхождение возникло по поводу предназначения значительных сумм серебра, захваченных восставшими в правительстве Шанхая. Вожди гуандунцев считали, что все денежные средства должны быть целиком использованы на военные нужды восставших. Лидеры фуцзяньцев настаивали на том, чтобы все серебро было поделено поровну между обоими сообществами. Однако все эти трения не привели к какому-либо серьезному расколу между двумя лидирующими в восстании группами и не оказали существенного влияния на их дальнейшие совместные действия.

Полностью овладев городом, восставшие выставили охрану на улицах и особенно у всех городских ворот (как во всяком китайском городе, в Шанхае было шесть ворот: по двое — большие и малые — восточных и южных, а также северные и западные). Гуандунцы расположились в северном районе города, фуцзяньцы сосредоточились в районе малых восточных ворот, т. е. вблизи стоянки их речных судов и джонок. Как те, так и другие направили ко всем воротам свою вооруженную охрану — более 10 человек к каждым из ворот. Особое внимание уделялось большим и малым восточным воротам, а также северным и западным. Представители других сообществ поочередно несли охрану больших и малых южных ворот. Стража была выставлена также у многих важных пунктов вокруг города. Однако в первые дни после победы восстания охрана не была такой строгой, как в последующие месяцы обороны; ворота оставались полуоткрытыми, и кто хотел торговать, мог, как обычно, входить и выходить из города. Свободный доступ в город имели все иностранцы. «Визиты в лагерь восставших были обычным делом (даже некоторые дамы отваживались отправиться туда, чтобы удовлетворить свое любопытство)...». По улицам были разосланы глашатаи, которые призывали жителей открыть двери и вернуться к своим обычным занятиям, ибо новая власть гарантирует им полную защиту.

Режим «открытых ворот» продолжался сравнительно недолго. Бегство чиновников, состоятельных людей и их слуг рождало неуверенность и панику, и число беженцев все увеличивалось. Тогда был отдан приказ, запрещавший свободный выход из города, особенно людям с большими узлами. Строгая дисциплина в войсках восставших, наведенный в го-Роде порядок, а также первые воззвания от имени вождей восстания способствовали восстановлению спокойствия и нормальной жизни Шанхая; открылись лавки и магазины, наладилась торговля.

В первый же день восстания Лю Личуань направил отряд в местечко Фахуачжэнь (предместье Шанхая), где было уничтожено управление крепости Усун; инспектор управления сбежал. Силы повстанцев, легко одержав большую победу, продолжали быстро расти и расширять район восстания. В разных источниках по-разному оценивается численность восставших даже на один и тот же период. Больше всего сведений на этот счет содержится в донесениях цинских чиновников. Уже через четыре дня после начала восстания они, описывая ситуацию в Шанхае, сообщают о силах противника: «Местных жителей, которые поддерживают злодеев, по слухам о перекличке, насчитывается более 13800 человек. Гуандунцев и фуцзяньцев— около 4—5 тыс. человек. Людей из Нинбо и Шаосина — около б—7 тыс. человек». В другом докладе, полученном цинскими властями через неделю, говорится, что мятежников и их приверженцев насчитывается 30 тыс. человек — это самая высокая из упоминаемых в разных источниках цифр. Историки Ло Эрган и Цзянь Ювэнь считают, что приводимая в одном из докладов численность в 17 тыс. человек достаточно определяет силы повстанцев в начальный период восстания. Вполне возможно, что это наиболее близкая к истине цифра, но, как и все другие, верная лишь для очень короткого промежутка времени. Большинство донесений цинских чиновников, касающихся числа повстанцев, имеет в достаточной мере ограниченный характер, так как связано с местом, временем и обстановкой в лагере восставших. К тому же они нуждаются в определенной поправке, учитывая стремление мелких чиновников преуменьшить, а крупных преувеличить (ради получения помощи от Пекина) силы восстания.

Отношение цинской администрации и военных властей к восставшим было однозначным: при поимке их немедленно, часто без суда, казнили. В донесениях восставшие делятся на мятежников, или злодеев (цзэй), которые составляют основное ядро; разбойников, или бандитов (фэй), которые примкнули к этому ядру, и просто население, поддерживающее повстанцев. Так, в одном из писем о положении в Шанхае на середину октября 1853 г. сообщается: «...когда злодеев и разбойников было больше всего, число их составляло более 10 тыс. человек. Затем, когда цпнекие войска отобрали города Баошань, Наньхуэй, Чуаньша и другие, они наполовину разбежались. В самом Шанхае злодеев, по-видимому, 8 тыс., разбойников примерно неполных 4 тыс.». В дальнейшем попытки определить число оборонявших город были еще менее удачными. Например, численность повстанцев определялась по количеству потребляемого в городе риса. В донесении о положении дел на 5 ноября 1853 г. сообщается: «...внутри города ежедневно требуется 16—17 даней риса. Это соответствует числу злодеев и разбойников не свыше 2 тыс. человек».