Позднее, в 1907 г., Дэн Ши точнее сформулировал свое понимание «чисто национальной науки». Он писал, что истинно национальные науки коренным образом отличаются от официальных «правительственных наук», где «истинность или неистинность» определяют только правители. «Официальные науки,— разъяснял Дэн Ши,— есть те науки, которые почитались императорами и сановниками различных династий и на основе которых издавались законы и указы. Эти науки служили, каноном для государственного управления и воспитания общества». Подлинно национальными, по мнению Дэн Ши, являются не господствующие научные школы, а оппозиционные. Носителями такой культуры и науки были «отдельные критически настроенные ученые, сочинявшие книги в тиши кабинетов, читавшие лекции для узкого круга. Преисполненные патриотизма, они просвещали народ. Они терпели лишения и невзгоды, возлагая надежды лишь на будущие поколения. Их учения были не по вкусу императорам и князьям и не были популярны в обществе. Если бы истинно-национальные науки, защищаемые этими «независимыми, смелыми учеными», применялись в жизни, Китай не был бы доведен до нынешнего состояния».

 

Некоторые сторонники гоцуй предлагали создать специальные высшие учебные заведения для подготовки кадров преподавателей национальных наук, составить учебники и ввести «чисто национальные науки» как обязательный предмет во всех школах. Они считали необходимым организовать научное общество исследования и популяризации национальной, культуры и науки, создать библиотеки для собирания и хранения национальной литературы, издавать специальные журналы и литературу. Авторы этих проектов утверждали, что древняя национальная литература понесла урон не столько от костров и казней Цинь Ши-хуана, сколько от монгольского нашествия XIII в. Отважным ученым династии Цинь удалось спасти часть древних книг, при монгольском же господстве были уничтожены почти все оставшиеся в государственных коллекциях. Однако традиционная литература все-таки сохранилась в частных коллекциях ученых-патриотов, передававших ее из поколения в поколение. Немало книг было сохранено в зарубежных библиотеках, особенно японских. Поэтому в Японии осуществлено множество исследований, посвященных древней китайской науке. Если все это заботливо собирать, говорили сторонники Гоцуйпай, изучать и пропагандировать в народных массах, в XX в. произойдет культурное возрождение Китая.

Поборники древней национальной культуры и науки ставили перед собой, конечно, не одни только культуроведческие задачи, они направляли острие борьбы главным образом против маньчжурского абсолютизма, за национальное возрождение ханьского народа, а также против монархического строя. Во вступительной статье «Гоцуй сюэбао» прямо указывалось на преимущество «республиканской конституции» над «темным господством иноземного деспотизма». Однако, выступая против чужеземной и всякой монархической культуры, эти сторонники Гоцуйпай на деле защищали монархическую же культуру древнего Китая, фетишизировали ее, пытались возродить ее догмы.

Движение за возрождение древней культуры и науки было направлено также против проникновения в Китай западной и вообще любой иностранной культуры. Многие представители школы гоцуй ошибаются, говоря, будто вся беда Китая в отсталости национальной культуры и «будто китайские науки не способны спасти страну, они опьянены иностранными науками, ищут в них решение всех вопросов независимо от обычаев и традиций Китая». Всех, слепо преклоняющихся перед иностранной культурой, Хуан Цзе называл «учеными рабами». Он подчеркивал: рабы не только те, кто раболепствует перед иноземным абсолютизмом, но и те, кто низкопоклонствует перед западными и восточными науками. Уступают ли китайские науки западным или нет, автор не брался судить, однако «самоунижение, потеря национального духа сами по себе могут погубить Китай».

Наибольшую опасность для Китая, считали сторонники Гоцуйпай, представляет слепое подражание Японии. Японцы и китайцы — народы одной расы, их объединяет общая письменность, поэтому легко впасть в ошибку и не заметить национальных и культурных различий между ними. Один из авторов «Гоцуй сюэбао», Сюй Чжи-хэн, настойчиво предупреждал против «ошибочного смешения японской и китайской науки».

Объявив научные достижения древнего Китая эталоном прогресса, Дэн Ши писал: «Когда в Китай впервые проникли западные науки, наши маститые ученые встретили их восторженно, не подозревая, что они ничем не отличаются от знаний древних китайских ученых». Правда, автор не возражал в принципе против приобщения к западной науке, но с непременным условием: «изучающие западные науки одновременно должны изучать и различные научные школы древнего Китая».

Некоторые приверженцы «Школы национальных наук» выступали с рациональным призывом сочетать изучение западных и национальных научных достижений и практически их применять в Китае. Сюй Шоу-вэй, автор статьи «Чисто национальные науки не препятствуют европеизации», предлагал китайским патриотам поддерживать европеизацию для еще большего развития национальной науки и не противиться этому процессу. Следует оговориться, однако, что под «западной наукой» автор понимал только внешнюю сторону материальной культуры и технические достижения буржуазного общества, под «национальной» — только духовную культуру древнего Китая. Он писал: «Чисто национальные науки есть духовные науки, а европейские есть материальные науки... Без-души человек перестанет быть человеком. То же и с европеизацией без национальных наук». Такая постановка вопроса, по существу, повторяла избитый тезис феодальной, «западнической» группировки: «Национальные китайские науки — основа духовной жизни, западные науки имеют лишь утилитарное значение».

Главным идеологом школы «чисто национальных наук» стал. Чжан Бин-линь, который после трехлетнего заключения был-20 июня 1906 г. освобожден из шанхайской тюрьмы и немедленно выехал в Японию, где китайские студенты и вся эмигрантская интеллигенция горячо его встретили. Чжан Бин-линь принял участие в деятельности Объединенной лиги и стал редактором и издателем «Миньбао» — с шестого номера этого журнала (7 января 1907 г.). Он пользовался огромным авторитетом среди патриотической интеллигенции и студенчества, как в эмиграции, так и в самом Китае. Чжан Бин-линь опубликовал более 20 статей в «Миньбао» и неоднократно выступал с лекциями, в которых излагал свои политические и философские взгляды. Одной из глазных тем его выступлений была тема возрождения «чисто национальных наук».

В отличие от других сторонников Гоцуйпай он выступал против обожествления Конфуция и подвергал критике конфуцианское учение. Хотя несомненное преимущество конфуцианства состоит в неприятии мистицизма, свойственного всякой: религии, однако, по мнению Чжан Бин-линя, и «конфуцианство имеет большие пороки». В эпоху, когда жил Конфуций, вся власть сосредоточивалась в руках аристократии, простые люди не могли стать чиновниками. Чтобы исправить положение, Конфуций обучил три тысячи простолюдинов, которые, как он надеялся, смогут стать чиновниками. Но «Конфуций был трусом,— писал Чжан Бии-линь,— хотя он и стремился к борьбе с аристократией, но не решился объединиться с простым народом для свержения аристократического строя». В своих сочинениях Конфуций критиковал существовавший режим, но практической борьбы он боялся. Его ученики служили у правителей и князей, но не смели посягнуть на неприкосновенность трона. Сам Конфуций путешествовал благодаря милости князя Лу, посетил 72 княжества и возвратился домой только в преклонном возрасте... «Самым уязвимым местом в учении Конфуция,— продолжал Чжан Бин-линь,— было стремление к славе, богатству, выгоде и карьере. С того времени как ханьский император У Ди возвеличил конфуцианство, корыстных людей становилось все больше. Выступая за революцию, мы не можем допустить даже в малейшей степени стремления к славе и богатству, к выгоде и карьере, этой ядовитой бацилле, вредящей жизни. Вот почему конфуцианскую религию использовать невозможно».

Чжан Бин-линь пояснял: «Наше выступление за чисто национальные науки означает не почтение к Конфуцию, а лишь стремление к тому, чтобы ханьский народ любил свою историю. Сторонники европеизации считали, что китайцы во всех отношениях отстают от европейцев, но это самоунижение приведет к гибели страну. Если не замечать преимуществ Китая и думать, что у нас нет ничего достойного любви, погаснет патриотизм, а это приведет к гибели желтой расы». Преимущества Китая, по убеждению Чжан Бин-линя, в его древнем языке и литературе. Эволюция китайских иероглифов отражает развитие жизни народа и различные этапы его истории, и изучение их должно явиться предметом не только лингвистического, но и социологического исследования. Изучение китайской системы письма и стилистики требует особой методологии, этим занимается специфическая отрасль науки сяосюэ («малая наука»), В эпоху Тан эта наука необычайно развилась, и потому литературный стиль того времени прекрасен. После эпохи Сун «малая наука» пришла в упадок и стиль литературы стал низким. Возрождение «малой науки» является необходимым условием подъема национальной литературы, которая даст силу патриотизму.

Чжан Бин-линь считал, что нельзя огульно отвергать все традиции времен китайского абсолютизма. «Когда нам придется строить свое правительство, мы должны иметь в голове готовый план и должны знать, что следуется отбросить и что восстановить из древних времен». Колодезная система землепользования и уравнительное землепользование (цзюнь тянь), по мнению Чжан Бин-линя, соответствуют принципам социализма. Кроме того, со времен восточной династии Хань в китайских уголовных кодексах нет статьи, разрешающей откупаться денежным штрафом от уголовного наказания. Это свидетельствует о том, что перед китайским законом богатые и бедные равны, и так же должно быть в будущем государстве.

В Китае существовала система экзаменов на государственные должности. Хотя в целом это была скверная система, отмечает Чжан Бин-линь, она имела и свои преимущества. Она порой открывала возможность бедняку помимо работы в мастерской или в поле учиться, экстерном сдать экзамены и в случае удачи стать чиновником. Чжан Бин-линь даже усматривал и в уголовном законодательстве, и в экзаменационной системе «некоторую долю социализма».