Ван Цзин-вэй высмеивал либералов, которые надеялись конституционным путем ограничить власть маньчжурской монархии. На деле конституция лишь укрепит власть маньчжуров. Вместо бойкота налогов, как это практиковалось на Западе, либералы предлагали поднести дары властям в виде некоего задатка за созыв парламента. «Парламент если и будет созван, то лишь для того, чтобы играть роль маньчжурского пса; созыв его причинит народу лишь вред. Он будет похож на турецкий парламент 1876 г. или на русскую Государственную думу».

 

В области внутренней политики, писал автор, в годы подготовки к введению конституции вместо обещанных свобод, законности, защиты прав и интересов народа абсолютизм лишь усиливает свои позиции.

Проект конституции предусматривает право императора объявлять войну и заключать мир, подчеркивая, что «все вопросы внешней политики решает только император и не ставит на голосование в парламенте». «Чем тогда конституционное правление отличается от абсолютизма? — замечал Ван Цзин-вэй.— Маньчжурскому императору принадлежит право объявлять войну, а право китайского народа — погибать, получать увечья. Императору принадлежит право заключать мир, а земля, принадлежащая народу, вместе с могилами предков может быть отрезана и передана в иностранное владение, да еще народ за это должен платить контрибуцию... В ущерб интересам народа заключаются с иностранными державами неравноправные договоры. Объявив о подготовке конституции, маньчжурское правительство ничего не предприняло для прекращения дискриминации китайских рабочих в США, хуже того, запретило бойкот американских товаров и наказывало за нарушение этого запрета. Правительство подавляло общественные протесты против займа на строительство железной дороги в провинции Чжэнцзян, против проиностранной политики при строительстве Гуан-чжоу-Ханькоуской железной дороги».

Автор статьи обрушивался с резкой критикой по адресу либеральных конституционалистов. Когда маньчжуры, защищая своего господина, или чиновники, защищая свою шкуру, выступают за антинародный «конституционный фокус», писал он, их еще можно понять. «Но почему либералы, не будучи ни маньчжурами, ни чиновниками, считая себя чуть ли не представителями народа, выступают в защиту конституции? Причина в том, что их интересы противоположны интересам народа. Они в действительности являются паразитами на теле народа. Так, шэньши, формально не являющиеся чиновниками, не менее жестоко, чем чиновники, эксплуатируют и угнетают народ. После введения конституции они рассчитывают стать депутатами местного самоуправления или членами судебных палат. Что касается студентов, вначале отстаивавших интересы народа, то у многих из них верх взяли соображения карьеры. Теперь, когда государственные экзамены отменены, поддержка конституционного движения открывает молодому интеллигенту путь наверх. Шэньши и продажная интеллигенция, потеряв совесть, из кожи вон лезут, чтобы выслужиться перед маньчжурской монархией. Не они ли курсируют между Пекином и Тяньцзинем, Тяньцзинем и Шанхаем и создают политические партии, печатают газеты и журналы, испускают петушиные крики? Не они ли, как лисы и коты, шакалы и волки, теснятся вокруг Бюро по составлению конституции, выдвигая различные проекты законов для укрепления власти насильников и пытаясь способами, унизительными для человеческого достоинства, выслужиться перед врагами китайского народа? Не они ли увиваются вокруг комиссий по выборам в провинциальные совещательные комитеты, чтобы получить депутатские мандаты, дающие им право распоряжаться судьбой местного населения? Их шумная болтовня оглушает, их холуйское бесстыдство ослепляет. Если внимательно следить за всем, что происходит в официальных и неофициальных кругах в связи с подготовкой конституции, станет ясно, что инициатива не у народа, а у его врагов».

Однако, признав в общих словах необходимость революции, Ван Цзин-вэй не выдвинул конкретной программы. Более того, он сам не понимал до конца, что движущая сила революции—народные массы. Он верил, что революцию совершат рыцари, герои-одиночки, вдохновленные идеей сострадания, обладающие презрением к смерти и безграничным терпением.

Ван Цзин-вэй сравнивал революцию с «кашеваром, которому нужны топливо и котел». Одни революционеры, жертвуя жизнью, превращают себя в топливо революции, другие революционеры, обладающие неограниченным терпением, служат как бы котлом, который вбирает в себя тепло, чтобы когда-нибудь вода вскипела и сварилась каша. «Плоды революции, т. е. рисовую кашу, пусть ест весь четырехсотмиллионный народ». Сам Ван Цзин-вэй избрал себе участь «топлива», готовясь пожертвовать жизнью во имя революции.

После поражения гуанчжоуского восстания 1910 г. среди революционеров заметно усилились тенденции к индивидуальному террору. Ван Цзин-вэй также не верил в возможность осуществления революции при помощи вооруженного восстания, призывал к индивидуальному террору, к самопожертвованию. В марте 1910 г. один из руководителей террористов убил командующего гарнизоном генерала Фу Ци. Террорист был арестован и казнен. Тогда же Ван Цзин-вэй пытался в Пекине совершить покушение на маньчжурского князя-регента. Попытка успеха не имела, Ван Цзин-вэй был арестован и освобожден лишь Синьхайской революцией.

Индивидуальный террор накануне Синьхайской революции отвлекал силы революционеров от организационной работы по мобилизации народных масс на революционную борьбу.

Раскол Объединенной лиги ясно обозначился после неудачного восстания в Гуанчжоу в марте 1911 г. Сун Цзяо-жэнь, Тан Жэнь-фэн и Цзюй Чжэн направились в Шанхай, где вместе с руководителями шанхайского отделения лиги создали Комитет Объединенной лиги в Центральном Китае. Эта организация формально считалась филиалом лиги, в действительности же стоило изучить ее декларацию, как становилось ясно, что возникла независимая организация.

Вместе с тем эта организация действительно играла роль руководящего революционного центра в Центральном Китае и сделала много полезного для развития революционного движения в этом важном районе.

Суп Цзяо-жэнь вместе с Юй Ю-жэнем основал в марте 1911 г. на территории международного сеттльмента в Шанхае газету «Миньлибао». на страницах которой пропагандировались революционные идеи.