Мао Цзэдун и его схема развития

Мао Цзэдун и раньше, в первые годы существования КНР, пытался навязать стране свою схему развития. Так, в 1955 г. он подчеркивал: надо «ускорить темпы и любую работу делать по принципу «больше, лучше и быстрее», за более короткий промежуток времени получить лучшие результаты». Именно в то время он объявил, что китайские крестьяне лучше, чем английские и американские рабочие, и поэтому по принципу «еще больше, еще лучше и еще быстрее» можно осуществить строительство социализма, не оглядываясь на Советский Союз.

Заметим, что здесь уже присутствовала главная идея «новой генеральной линии», которая в мае 1958 г. официально заменит прежнюю, утвержденную VIII съездом КПК в сентябре 1956 г. Позже Мао изображал дело таким образом, что будто бы благодаря его призыву в промышленном производстве КНР в 1956 г. был осуществлен «скачок», без которого «невозможно было бы выполнить пятилетку»  Действительно, в 1956 г. прирост продукции промышленности страны был наивысшим за всю пятилетку. Но этого удалось достичь за счет резервов и предпосылок, созданных благодаря планомерному развитию экономики КНР в предшествующие годы, помощи Советского Союза, а отнюдь не в результате маоистского «скачка». В жизни страны не наблюдалось даже признаков тех явлений, которые оказались характерными для «большого скачка» 1958 г. К тому же в 1957 г. по рекомендации советских специалистов были внесены необходимые поправки и темпы развития народного хозяйства заметно снижены, чтобы не допустить возникновения в нем диспропорций, обеспечить ритмичное движение вперед.

Это-то и позволило успешно, без срыва, завершить пятилетку. Одновременно позиция Мао была подвергнута критике как «слепое забегание вперед».
В этой обстановке Мао Цзэдун предпринял обходный маневр с целью запутать партийный актив и сбить сопротивление, — он выдвигает «закон о волнообразном развитии» народного хозяйства. «Экономическое строительство не развивается тихо и гладко, без каких-либо наступлений или отступлений. В одно время строится больше, в другое — меньше, иногда лошадка, как говорится, бежит быстрее, иногда медленнее, иногда на нее садишься, а иногда приходится с нее слезать. . . — успокаивал он участников пленума ЦК КПК в ноябре 1956 г. — Экономическое строительство происходит волнообразно, наблюдаются подъемы и спады, волна идет за волной. . . Однако движение вперед в соответствии с законом о волнообразном развитии неизбежно.

Если это признается, то нет ничего страшного в некотором забегании вперед в дальнейшем, как не будет ничего страшного в том, если мы сделаем поменьше в будущем году». Таким образом, Мао приучал партийный актив к мысли о естественности форсирования темпов, на котором он настаивал.
И ему удалось повести за собой значительную часть руководства КПК, а затем и всей партии. Уже на следующем пленуме ЦК КПК в сентябре — октябре 1957 г., сетуя по поводу того, что «в прошлом году. . . был снят лозунг «больше, быстрее, лучше, экономнее», что «принципы «больше и быстрее» не пропагандировались», Мао Цзэдун сообщил, что он «рад был услышать, как некоторые товарищи на этом пленуме провозгласили весь лозунг в целом. . . » . А еще через три месяца Мао констатировал: «Мы снова вернулись к слепому забеганию вперед» .
В марте 1958 г., занимаясь «сравнением двух методов», Мао Цзэдун утверждал: «Одни метод — это марксистское «слепое забегание вперед», а другой — это немарксистская борьба со «слепым забеганием вперед». . . Каким же методом все-таки пользоваться? На мой взгляд, надо прибегать к «слепому забеганию вперед». . . Нужен скачок, а не пустозвонство» .
Одновременно с этим Мао предлагает конкретные планы развития страны, и по мере того, как его авантюристические взгляды брали в партии верх, эти планы все больше отрывались от реальной почвы. «Энтузиазм масс очень высок и вселяет уверенность в том, что мы сможем догнать Англию за 15 лет, — говорил Мао Цзэдун в январе 1958 г. — . . . У нас будет 40 миллионов тонн стали, 500 миллионов тони угля, 400 тысяч киловатт электроэнергии» . В марте того же года он уже толковал о времени, «когда наша промышленность выйдет на первое место в мире». В мае он грозит США: «. . . пройдет немногим больше 10 лет, и мы догоним тебя, я буду сильнее тебя! »2 Мао обещает запустить искусственный спутник Земли — «сначала запустим спутник весом 1—2 тысячи килограммов или 20—30 тысяч килограммов», — уверяет, что «возможно, коммунизм в нашей стране наступит раньше» , что «мы превзойдем Советский Союз по темпам».

Воспалившееся воображение Мао Цзэдуна перехлестывало все доступные нормальному разуму пределы. В ноябре 1958 г. он заявил на закрытом совещании ЦК КПК: «Мы также могли бы совершить переход к коммунизму первыми, ибо через 10 лет мы будем иметь 400 миллионов тонн стали, 10 миллионов станков, 2 миллиарда 500 миллионов тонн каменного угля, 300 миллионов тонн нефти.
. . Выплавить 4 миллиарда тонн стали было бы еще лучше, вопрос только в том, есть ли в этом необходимость». И тут же повторяет, игнорируя реальные возможности Китая: «Больше, быстрее, лучше, экономнее»— объективное требование. . . Скорость — это объективный закон».
Авантюризм Мао особенно нагляден, если иметь в виду ленинские указания о хозяйственной работе. Например, в августе 1921 г. В. И. Ленин писал в «Правде» по этому вопросу: «. . . с величайшей, тройной осторожностью постараемся определить свои задачи на этом новом, высшем этапе борьбы. Поскромнее определим эти задачи. . . »

«В такое время, — вновь отмечал Ленин в сентябре того же года, говоря о переходе с военного фронта на хозяйственный, — главным завоеванием революции становится улучшение внутреннее, не яркое, не бросающееся в глаза, не видное сразу, улучшение труда, его постановки, его результатов; улучшение в смысле борьбы против разлагающих и пролетариат и партию влияний мелкобуржуазной и мелкобуржуазно-анархической стихии».
Примечательно, что, выдвигая свои авантюристические планы, Мао Цзэдун явно испытывает тревогу. Рассуждая на совещании в городе Чэнду 20 марта 1958 г. о строительстве 156 крупных промышленных объектов и увеличении производства стали, он признается, что такая перспектива вызывает в его «сознании вопрос, хорошо это или это приведет к великому хаосу в Поднебесной? У меня сейчас нет уверенности в том. что это хорошо. . . После окончания строительства положение может быть очень хорошим, хорошим, не очень хорошим, плохим или катастрофическим.

По-видимому, беда не может быть очень большой, — успокаивает, однако, себя и других Мао. — Какая бы беда ни произошла, с нею можно будет «справиться». В беде тоже есть положительные моменты, и не стоит ее бояться» . Конечно, подобное рассуждение может быть просто подстраховкой, чтобы па случай неудачи иметь оправдание. Но нельзя не видеть и искренности его опасений, порождавшихся страхом мелкого буржуа, выразителем настроений которого являлся Мао, перед индустриализацией, крупным производством и неизбежным в связи с этим укреплением позиций рабочего класса.
Как бы то ни было, авантюристические установки Мао Цзэдуна постепенно стали перекочевывать с закрытых совещаний руководства КПК на страницы китайской печати, в открытую пропаганду.