Аграрные отношения и столкновение противоположных тенденций
История Китая XVI— XVII вв. характеризуется началом кризиса феодального общества, нашедшего свое проявление в экономике страны, в обострении классовых битв, в активизации политической борьбы. Регресс, вызванный монгольским завоеванием, и восстановление консервативных порядков в Минской' империи укрепили устаревшие феодальные институты. К концу XV в. непомерно возросли богатство и политическое влияние крупнейших феодалов, усилились угнетение и бесправие всего населения. Между тем в недрах феодального общества зарождались элементы ранних форм новых социально-экономических отношений, что было подготовлено длительным процессом общественного развития страны. Действие этих глубинных явлений привело к столкновениям, потрясшим старое общество.

Тяжелые условия труда и жизни земледельцев ограничивали возможность развития сельского хозяйства. Исключительная — даже для эпохи феодализма — дешевизна рабочей силы служила препятствием для какого бы то ни было технического прогресса.
Трудами предшествовавших поколений китайское земледелие достигло довольно высокого уровня; существовали усовершенствованные ирригационные сооружения, и среди них наибольшее распространение получили водоподъемные транспортеры. Но дальнейшего развития оросительная техника не имела. Земледельцы подбирали семена и яровизировали их, знали методы севооборота, сроки пересадки и полива растений, особые способы обработки разных почв, учитывали взаимосвязь между культурами. Они умели удерживать влагу, тщательно удобрять землю, сажать на одном поле (иногда на одной грядке) различные злаки и овощи. Земледельцы увеличили посевы технических культур, и в первую очередь хлопка. Деревенские жители постепенно переходили к хлопкоткачеству и использованию хлопчатобумажных тканей собственного изготовления.

Вместе с тем орудия производства крестьян оставались мелкими и примитивными, хотя и были дифференцированы для разных операций.
Ручной труд человека был основой всей жизнедеятельности. В деревне отсутствовали лошади, а другой рабочий скот (быки, коровы, ослы, мулы) был немногочисленным. Люди вручную обрабатывали поля, переносили тяжести. Даже собирая богатые урожаи, земледельцы оставались полуголодными. Крестьянское хозяйство, лишенное каких-либо запасов, разорялось; начинались массовый голод, бродяжничество, вымирание населения.

В XV—XVII вв. крайне обострились взаимоотношения между крупным землевладением и мелким землепользованием, в этом выразилось главное экономическое противоречие между индивидуальным характером процесса производства и крупной феодальной собственностью. В то же время усилился антагонизм между богатейшими землевладельцами и средними и мелкими собственниками земли. Добычей «поглотителей» стали не только казенные земли, находившиеся в прямом держании податных, но и частные. Отсутствие юридического статута, определяющего положение земель государственных и частных, неполное обособление видов собственности создавали возможность для официально оформленных и незаконных захватов, купли-продажи и закладов земель. С переделом землевладений возрастал социальный слой частных собственников, т. е. средних и мелких помещиков. Земли, некогда находившиеся в непосредственном держании крестьянских дворов, а также общин и мелких владельцев, становились фактической собственностью новых хозяев. К более крупным помещикам принадлежали представители родовитых фамилий, влиятельные в данной местности лица, семьи гражданских чиновников, военных, богатые горожане, управляющие имений крупных феодалов. Их владения достигали значительных размеров. Так, в пров. Чжэцзян одна семья владела половиной пахотной земли целого уезда. Пользуясь своим правом, богатые горожане, купцы и ростовщики покупали землю и становились помещиками.

Рента продуктами создавала условия для дифференциации крестьянского хозяйства и выделения зажиточной верхушки деревни, которая активно участвовала в перераспределении земельных фондов. Представители сельской администрации, зажиточные крестьяне, сельские ростовщики, служащие государственных имений завладевали полями разорявшихся крестьян. Средневековые источники отмечали многочисленность в деревне начальников типа старост и их помощников: «Таких, которые действительно управляли, было мало, а бравших многочисленные взятки — много. В округах и уездах ежегодно присваивали имущество сотен семей». Став помещиками, иногда даже богатыми, они продолжали числиться простолюдинами, кроме тех редких случаев, когда членам их семей удавалось сдать экзамены, получить степень или вступить на государственную службу.

В XV—XVII вв. присвоение земли частными лицами наиболее интенсивно происходило в провинциях Цзянси, Чжэцзян, Гуандун, Ху-нань и Хубэй, другими словами, в экономически передовых районах страны. В докладах чиновников содержались жалобы на то, что земли «обманом перешли к хитрым людям. В Гуандуне, где нет управлений феодальных владык, земли утаены обманом либо захвачены разбойниками». В поселенческих пограничных землях «военачальники, богачи и влиятельные люди» отбирали земли у рядовых воинов. Казна облагала этих землевладельцев государственными налогами и повинностями, которые за них выплачивали крестьяне.
Новые помещики не создавали единого хозяйства и были по существу простыми взимателями ренты с крестьян, работавших на крохотных участках. Главной рабочей силой оставались держатели-испольщики, а в редких случаях использовался и труд батраков. Зачастую такие хозяйства приспособлялись к запросам рынка. В них выращивали на продажу овощи, фрукты, цветы, технические растения, хлопок, табак, лаковое дерево, разводили в прудах рыбу. Частные земельные владения служили источником товаризации и использования наемного труда, они устанавливали связи с городским рынком, отражая возникновение процесса специализации сельского хозяйства.

Главными «поглотителями» земли являлись крупнейшие феодалы. «Минши» сообщала: «Князья, родственники императора по женской линии и евнухи повсюду захватывали казенные и частные земли». Захваты эти осуществлялись в грандиозных масштабах и получали официальную санкцию трона. Сами императоры с 1456 г. стали закреплять государственные земли в качестве своих личных владений (ху-анчжуан). К концу правления династии Мин число императорских поместий достигло 300. Пять из них, расположенные в столичной области, насчитывали более 1 млн. му земли. В конце XV в. возникли дворцовые поместья (гунчжуан)—владения царевичей, князей и принцесс. Так называемые заслуженные сановники получали земельные дарения от императора, обычно в десятки и сотни тысяч му. В XVII в. дядя императора добился пожалования 4 млн. му земли. Зачастую присвоение земли осуществлялось под видом дарения или «подношений», которые «мелкий люд» делал влиятельным в империи лицам, сановникам и евнухам.

Во владениях крупных феодалов землю, как всегда, дробили на мельчайшие участки и отдавали в держание земледельцам, которых облагали тяжелыми повинностями и поборами. В таких хозяйствах мало заботились о фактическом урожае и о положении крестьянского двора, преследуя единственную цель: получать возможно больше доходов. Все тяготы труда ложились на плечи-крестьян-держателей. Отсутствие твердо установленного права наследования также питало безразличие феодалов и чиновников, «кормившихся» с должностных земель, к их хозяйству.
Продукты, отчуждаемые у крестьян, поступали во дворцы феодалов, в дома управителей, на содержание многочисленной челяди. Непосредственная связь с рынком отсутствовала. Сами феодалы мало нуждались в купле-продаже, получая все необходимое из своих поместий и от казны. Лишь редкие предметы роскоши они приобретали путем покупки. Во владениях знати не было необходимости совершенствовать технику или использовать наемную рабочую силу, в них господствовали традиционные виды эксплуатации и подневольный труд. Эти поместья были мощными крепостями феодальных порядков, базирующихся на натуральных формах хозяйства.

Феодалы взимали поборы, но не платили налогов государственной казне. Императоры, щедро раздавая земли (вместе с государственными податными, а иногда и частными собственниками) родственникам и влиятельным лицам, тем самым опустошали казну. Государственные доходы уменьшались, свести бюджет становилось все труднее. Вместо ушедших податных тяжесть налогов перекладывалась на остальное население. При «поглощении» земли феодалы разоряли богатых крестьян и помещиков, которые сами тем или другим способом ранее завладели землей и налаживали более рациональное хозяйство. Таким образом, процесс рефеодализации вступил в прямое столкновение с новыми общественными явлениями в деревне.
Государственные податные, будь то помещики или крестьяне, попадали в зависимость от феодальных владык или от управляющих, которым не подходили прежние условия держаний. Земледельцам и мелким землевладельцам предъявлялись повышенные требования. Любым способом старались согнать их с земли и заменить издольщиками, работающими на более тяжелых условиях. Тех, кто пытался отстоять свои права, избивали палками, заключали в тюрьмы, отнимали членов семьи и разоряли.

В течение XV—XVII вв. происходил распад социальной группы земледельцев — государственных податных, лично не закрепощенных, но прикрепленных к земле. Пахари-воины также теряли свои наделы. Об этом косвенно свидетельствует и десятикратное уменьшение массы налоговых поборов с военных поселений, составлявших в начале правления Мин едва ли не 2/3 всех земельных поступлений в казну.
В этот период значительно возросло число крестьян — держателей небольших участков земли у частных собственников или феодальных владык. Чаще всего они не были прямыми налогоплательщиками, а выполняли повинности и вносили налоги за своих хозяев или платили только подушный налог. Их рента хозяевам достигала 50% урожая. Кроме того, они обязаны были делать различные подношения и выполнять работы по требованию господина, а члены семьи крестьянина — обслуживать хозяина. Патриархальные и религиозно-бытовые пережитки усиливали личную зависимость таких держателей, но они не мешали владельцу пахоты получать с крестьянина высокие ростовщические проценты при неизбежных в условиях деревни займах, не мешали ему прогонять издольщика со своего поля. Нуждающимся крестьянам иногда удавалось наняться на постоянные или временные работы. Жилищные условия полубатраков и батраков были очень тяжелые. Они питались впроголодь, получали плату натурой или деньгами один или два раза в год.

Крестьяне, которым негде было приложить свой труд, чтобы прокормить себя, превращались в обузу для крестьянского двора. Но и уход их из деревни не облегчал положения семьи, поскольку отвечать за разоренного крестьянина, должника, беглого или бродягу должны были его родные, соседи, члены общины.
Значительно усовершенствованная учетная система не спасала народ от злоупотреблений и путаницы при сборе налогов. Тружеников деревни опутывала густая сеть государственных налогов, взимаемых, как и раньше, два раза в год. В XV—XVII вв. ведущей формой поборов оставался натуральный продуктовый налог зерном, тканями и деньгами. В связи с колебаниями курса серебра казна принимала за основу исчисления налогов рис, а иногда пшеницу. Другие сельскохозяйственные продукты, а также шелк, холст, металлические и бумажные деньги приравнивались к рису и считались заменяющими. Однако доля денежных поборов все возрастала. По официальным сведениям, рис и пшеницу все чаще заменяли серебром. В южных провинциях страны собранные в качестве налога «рис и пшеницу общим количеством свыше 4 млн. даней заменили серебром в сумме более 1 млн. лянов, которую внесли в Нэйчэнъюнское казначейство». Даже в императорских поместьях часть поборов взимали серебром. Так как у крестьян серебра не было, сборщики жестоко обманывали их при пересчете. Значительным дополнением к обложению были косвенные налоги, связанные с государственной монополией на соль и другие необходимые продукты. Кроме того, податные выполняли государственную повинность в течение 30 дней в году на строительстве, перевозках, землекопных работах.

Минское правительство постоянно стремилось увеличить налоговые поступления, чтобы удовлетворить алчность феодалов и чиновников и обеспечить военные расходы. В докладах трону отмечалось уменьшение общей массы налоговых поступлений при резком увеличении числа лиц, живущих за счет казны. Там же говорилось, что «намного возросли расходы на снабжение границ, расходы на строительство, молебствия, жертвоприношения... Казначейство оскудело. Местные власти перебирают сотни способов, чтобы изыскать средства. Дошло до того, что продают земли буддийских храмов, берут откуп с военных преступников». Но главным способом пополнения казны было неуклонное усиление эксплуатации народа путем повышения налогов, захвата земель и приравнивания более низких поборов с частных земель к более высоким, которые платили держатели государственных наделов. Исторические хроники пестрят записями об увеличении налогов как в отдельных районах, так и по всей стране.

Усиление налогового гнета приводило к ухудшению условий жизни и труда крестьян. Они все больше увязали в долгах, не могли противостоять стихийным бедствиям и разорялись. Если налоги не были собраны в срок, чиновники приказывали бить палками деревенских старост. У крестьян отбирали все, так что «нигде не оставалось ни петуха, ни собаки».
Недоимщиков карали как преступников и хватали их родственников. Если в начале правления Минов хроники приводили много приказов о поимке беглых, то в XVII в. чаще всего встречались приказы о массовом сгоне и обезземеливании крестьян. Голод жестоко преследовал жителей северных территорий страны—-основных районов захвата земель феодалами.
На юге страны исконных держателей полей также сменяли подневольные издольщики. Мелкие помещики и там страдали от высоких налогов, но грубый сгон и захват их имущества происходили редко.

Обезземеленные крестьяне северных и частично центральных районов создавали тайные убежища, оттуда совершали налеты на богатые усадьбы. Нередко крестьянские восстания охватывали большие районы. Крупное крестьянское движение началось в 1507 г. в провинциях Хубэй и Хунань и продолжалось до 1512 г. Испуганные власти собрали значительные военные силы на границах этих провинций, стараясь не пропустить повстанцев в соседние области. В 1513 г. очагом восстаний стала Цзянси, где повстанческие отряды насчитывали десятки тысяч бойцов. Они пользовались поддержкой крестьян провинций Чжэцзян и Фуцзянь. Длительные восстания происходили в провинциях Сычу-ань и Шаньдун. Движения крестьян были стихийными и неорганизованными, у них отсутствовали ясно выраженные цели и лозунги. Острие крестьянской борьбы направлялось против тяжелого феодального гнета, против хозяев земли, ростовщиков и чиновников. Иногда к крестьянским восстаниям примыкали рудокопы, солдаты, бедные горожане. Во главе движения часто становились выходцы из господствующего класса или из зажиточных, но лишенных привилегий деревенских семей.
Районами особенно частых восстаний стали Шэньси, Ганьсу, Шаньдун и частично Хэнань. Попытки минского правительства подчинить местное коренное население на юго-западе Китая вызвали длительные восстания народностей мань и мяо. Несмотря на то что Минам порой приходилось идти на уступки, снижать налоги, отказываться от сбора недоимок, оказывать помощь голодающим и обещать амнистии бунтовщикам, волна крестьянских волнений поднималась все выше.