Пашка, Лиза и старик начинают свой путь к монастырю Шаолинь

- Интересно, который сейчас час, - подумал Пашка.
Все – небо, луговая трава, контуры домов селения было дымчато-серым. Судя по погоде, в Китае сейчас было лето, а значит, такая серость могла быть только очень ранним утром, почти ночью. Старик двигался по тропинке легко и бесшумно, будто не наступал на примятую траву, а переступал ногами по воздуху чуть выше ее. Пашка припомнил их соседа. Ему было лет 60, его мучал остеохондроз и он еле ходил. А этот двигается как молодой. 

Лиза, как это ни странно, ни слова не сказала ни о прохладе утреннего тумана, ни о необходимости идти пешком, причем босиком и в мальчишеском наряде. Кстати, мальчишка из нее получился презабавный – тоненький, гибкий и почти такой же легкий в походке, как и тот странный старик, что вел их сейчас в загадочный и легендарный Шаолинь.

Более грузный Пашка как ни старался, так и не смог двигаться хотя бы примерно так же как эти двое. Казалось, что земля отзывается гулким эхом на каждый его шаг. Совершенно непонятно, почему так происходит? Несмотря на свою любовь в оладьям и прочим маминым вкусностям, Пашка не был толстым, скорее крепким и коренастым. Мальчик еще раз попробовал аккуратно, но быстро поставить ногу на землю. Глухой звук нарушил тишину вокруг.

- Это от того, - попытался успокоить себя мальчик, что в этом мире нет никакого шума, привычного в наших городах. Не шумят автомобили, не доносятся звуки музыки… даже громко разговаривающие компании здесь не встречаются.
- Это от того, что ты неправильно поступаешь, - раздалось у него в голове. – Ты чувствуешь себя неловким и тяжелым и пытаешься исправить положение. Если ты просто сам себя будешь ощущать легким и невесомым, шаги твои будут такими же.

Пашка так и не успел привыкнуть к удивительной способности старика, поэтому чуть не подпрыгнул на месте и начал оглядываться. Старик невозмутимо продолжал шагать вперед, и только его глаза с искорками смеха выдавали его причастность к странному разговору.

Остановив через какое-то время жестом детей, старик расстелил на траве некое подобие циновки и, достав из котомки хлеб, фрукты и овощи, жестом пригласил ребят к завтраку. Пока Пашка соображал, как бы из имеющихся в наличии продуктов соорудить какой-нибудь бутерброд, а Лиза грызла яблоко, старик достал из небольшого мешочка зерна, положил в рот и стал задумчиво и медленно пережевывать, прикрыв глаза. Зерна были продолговатые, очень знакомые по форме, коричневого цвета.

- Нешлифованный рис, - вспомнил Пашка странную крупу, которую мама готовила себе во время диеты. – Зачем он ест это сырым? Это не вкусно и не удобно. Может быть, если найти какую-то посудину, мы могли бы сварить кашу на костре…

По тому, как вскинула глаза сестра, Пашка понял, что на этот раз голос старика зазвучал и в ее голове:
- Правильно посаженный, правильно выращенный и правильно собранный рис – это поистине волшебное средство. Только недалекие люди могут убивать его ценность варкой на огне, разрушающей целебные свойства. Рис в его истинном виде очищает организм, делая его свободным от вредных веществ, а значит, и от болезней.

Не задумываясь о том, что думать в данный момент означает напрямую участвовать в беседе, Пашка таки подумал:
- Бедные монахи… Если они тоже так питаются…
- Они питаются по-разному, - продолжил голос, - когда очищают тело и мысли перед медитацией, рис – наиболее подходящая пища. В остальное же время пища монахов Шаолиня хоть и не содержит мяса, но готовится с настоящей любовью, а потому обладает хорошим вкусом и даже выглядит красиво. К слову сказать, шаолиньские блюда пришлись по вкусу жителям близлежащих селений. Теперь многие из них готовят дома еду Шаолиня.
После чего, увидев, что дети достаточно насытились, старик жестом показал, что импровизированный стол необходимо убрать и встал, собираясь продолжать путь.