Повстанцы и иностранцы

В исследованиях современных историков достаточно полно освещена роль Англии, Франции и США в подавлении крестьянской войны тайпинов в 1864 г. Примерно на десять лет раньше такую же роль сыграло иностранное вмешательство в судьбе восстания, поднятого «Союзом малых мечей» в Шанхае. Подавление этого выступления народных масс против цинской тирании можно с полным основанием считать своего рода «репетицией» интервенции иностранных держав в 1862—1864 гг.

В первой половине 50-х годов успешно развивавшееся движение тайпинов, постоянно наносивших поражения цинским войскам, и ослабление контроля со стороны императорской власти над большей частью населения Китая резко усилили позиции Англии, Франции и США в качестве сил, способных вмешаться в грандиозную гражданскую войну в интересах той или иной воюющей стороны. Сложился своеобразный треугольник: цинская монархия — повстанцы — иностранные державы.

Восстание, поднятое «Союзом малых мечей» 7 сентября 1853 г., и свержение власти цинской администрации в Шанхае приблизили гражданскую войну к территории иностранных концессий.

В качестве официальной политики западных держав в отношении гражданской войны в Китае был провозглашен «позитивный нейтралитет», в то же время главная их цель состояла в «защите собственных интересов» — в расширении и упрочении своих позиций в стране, ослабленной внутренней борьбой. Ведущую роль здесь играла Англия — держава, имевшая наибольшие «интересы» в Китае. Вследствие этого, а также из-за крайней отдаленности правительств западных стран от своих официальных представителей в Китае, где обстановка постоянно и быстро менялась, подлинное проведение провозглашенной политики становилось нереальным.

Цинское правительство, боясь дальнейшего продвижения тайпинов в сторону Шанхая, в такой ситуации вынуждено бы то просить у Запада помощи как оружием, так и прямым военным вмешательством. В такой си нации иностранные державы и особенно Англия получали возможность предпринимать любые действия и диктовать условия, необходимые для дальнейшего проникновения в Китай. Перед решительным шагом внушал опасения до конца невыясненный вопрос, что собой представляют сами тайпины, от которых при определенных условиях, вероятно, можно было добиться большего, чем от пинского императора. Запад был недоволен маньчжурским правительством, не желавшим выполнять положения неравноправных договоров. Это вызывало стремление выяснить вопрос об отношении тайпинов к возможному установлению связей с иностранными государствами.

Чтобы получить нужные сведения непосредственно у руководителей тайпинского движения, в Панкин направляется ряд официальных миссий и частных лиц. Подлинная их цель — выяснить, насколько сильны позиции тайпинов в решении судеб страны, чтобы оценить перспективы упрочения и расширения собственных позиций в Китае и пересмотреть договоры в свою пользу. 

В период, предшествовавший началу тайпинского движения, положение иностранцев в Китае осложнялось крайней враждебностью к ним маньчжурской администрации. Возрастающая боязнь отношений с европейцами заставляла цинский двор   в каждом отдельном случае показывать свою неприязнь и высокомерие. В тот момент, когда подобное поведение официальных властен стало особенно нестерпимым для иностранцев, и началось восстание тайпинов. Совершенно естественно, что оно было встречено с благосклонностью почти всеми представителями западных стран; они стали горячо защищать тайпинов, произнося хвалебные речи в их честь.

Первую официальную миссию в Нанкин послали англичане. В столицу Тайпинтяньго представитель правительства Англии Дж. Бонхам отправился в сопровождении капитана Фишборна и переводчика, миссионера Т. Мидоуса, на пароходе «Гермес». 12 апреля 1853 г. они по пути встретились в Чжэньцзяне с одним из вождей тайпинов Ло Даганом, который дал понять, что тайпины будут придерживаться дружественных отношений с иностранцами и не станут препятствовать торговым связям. Однако по прибытии в Нанкин стало ясно, что тайпинское руководство, как и правительство цинской империи, считает все иностранные державы подчиненными правителю тайпинов. Если в Пекине это определялось верой в существование мандата Неба на управление человечеством, то в Нанкине такую веру заменяло самонадеянное предположение, что Тяньвап Хун Сюцюань, как сын бога и младший брат Иисуса, занимает столь же возвышенное положение среди людей земного шара.

В июне 1853 г., во время одного из своих частных визитов, американский миссионер Ч. Тейлор также побывал в Чжэньцзяне и Ло Даган и ему подтвердил, что тайпины благожелательно отнесутся к торговым связям с западными странами, как только война окончится. Однако французский министр М. Бурбулон во время своего официального визита в Нанкин в декабре того же года, совершенного на военном корабле «Кассини», был возмущен высокомерным отношением тайпинского руководства к нему как к представителю иностранного государства. В апреле 1854 г. американский представитель X. Маршалл сделал попытку нанести визит в Нанкин на военном корабле «Сюскеханна», но судно село на мель. В конце мая на этом же судне к тайпинам направилась американская миссия во главе со специальным уполномоченным Мак Лейном в сопровождении капитана Буханана и переводчика, миссионера Бриджмэна А в июне вторично послали свою миссию англичане во главе с Дж. Боурингом, она отплыла в Нанкин на кораблях «Ратлср» и «Энкаунтер».

Т. Мидоус, относившийся с особой симпатией к тайпинам с самого начала, писал: «Их притязания па верховенство своего повелителя не более преувеличены, чем подобные же притязания маньчжуров, которых они пытаются изгнать.

Оптимизм был широко распространен среди иностранцев, однако официальные представители западных держав вначале проявляли осторожность. Итоги деятельности миссии ведущих западных стран в Нанкин оказались неблагоприятными для тайпинов, ибо острый глаз иностранных политиков быстро определил их слабые стороны. В то же время в результате переговоров, которые велись в 1853—1855 гг., представители капиталистических держав поняли, что руководители Тайпинтяньго не позволят иностранцам грабить Китай. Тайпины предлагали установить с западными державами равноправные отношения, но это лишало иностранцев всяких надежд на контрабандную торговлю, особенно опиумом, т. е. прекращало выкачивание серебра из Китая.

Неудача северного похода тайпинов на Пекин положила конец активным контактам с ними представителей западных стран. Хотя формально западные державы продолжали придерживаться объявленного «нейтралитета» и «невмешательства» в гражданскую войну в Китае, возможность установить с ними прочные связи и получить их помощь тайпинами была уже утрачена. Возможно, тайпины смогли бы этого добиться, прояви они большую гибкость (например, если бы реализовали заверения Ло Дагана в Чжэньцзяне). Однако теперь тайпинам предстояло бороться в изоляции, а западные державы уже искали выгоды и привилегии главным образом у маньчжуров.

Газета «Норе Чайна Геральд», выходившая в Шанхае, отражая изменившуюся ситуацию и комментируя эту острую для западных стран проблему, писала, что «отношение тайпинов к иностранцам и договорам с ними останется традиционно китайским».

Тем не менее в 1853 г. в иностранных консульствах в Шанхае еще продолжали выжидать. Для Англии и других держав, «нейтралитет» которых фактически кончался у границ их концессий, очень важным было, чтобы наступление тайпинов не пошло в сторону Шанхая.

В своих сношениях с консулами иностранных государств вожди «Союза малых мечей» прибегали к посредничеству миссионеров. У Лю Личуаня таким лицом был английский миссионер В. Медхёрст, «наставником» Чэнь Алння — американские миссионер А. Кабанис.

Иностранцы выражали бесконечное удивление, что город с таким большим населением покорился столь незначительному числу восставших. Кстати, это был не первый случай, когда маньчжуры быстро утрачивали власть над крупными и важными городами. Объяснение этому, простое и достоверное, заключалось в нескольких словах одного из китайских авторов: «Разве когда-либо маньчжурская администрация делала хоть что-то, чтобы заслужить поддержку либо золота богатых, либо силы мускулов бедных?». Быстрый и почти бескровный захват города, установленный затем в нем порядок внушили многим иностранцам чувства уважения и симпатии к восставшим, повергнув тем самым в растерянность официальных представителей иностранных государств. Яте пишет об этом: «...таким образом город с 200-тысячным населением, окруженный высокой стеной и рвом, был взят людьми из тайного общества, вооруженными только длинными копьями и небольшими мечами. В сражении был убит всего один человек. У них есть несколько мушкетов, по нет пи одного орудия. Западные государства задают вопрос, как могло произойти столь относительно бескровное и легко увенчавшееся успехом сражение? Следует, видимо, знать, что китайцы ведут свои дела совершенно отличным от иностранцев образом...».

Находившихся в Шанхае иностранцев по характеру их отношений с восставшими можно условно разделить па несколько групп: колонисты, торговцы и т. п.; иностранцы, перешедшие на службу к восставшим; официальные представители — консулы, командующие вооруженными силами западных держав и пр. миссионеры.

Симпатии колонистов к восставшим и в то же время боязнь испортить с ними отношения приводили к тому, что всякое действие консулов и других официальных лиц, предпринимаемое в ущерб осажденному городу, подвергалось осуждению жителями сеттльментов и критике на страницах газеты «Норе Чайна Геральд». Однако такая критика часто не имела никакого влияния на действия консулов во вред шанхайцам.

Несмотря на неоднократные строгие запреты со стороны консулов, многие иностранцы активно торговали с повстанцами, преследуя личную выгоду, да и сами официальные представители Запада пользовались любой возможностью, чтобы увеличить свои доходы. В октябре 1853 г. цинские власти направила иностранным консулам в Шанхае «претенциозный» циркуляр с требованием запретить их согражданам продавать восставшим оружие и боеприпасы. Подобный демарш был вызван продажей торговой фирмой «Рассел и компани» большой партии американских ружей и пороха. Дело в том, что главой этой фирмы был консул Капипгхэм и как официальный представитель он должен был поддерживать маньчжурскую администрацию, но как купец не брезговал выгодными сделками с повстанцами. Как простой торговец, действуя через компрадоров, он не был бы обвинен в продаже оружия восставшим, а как консул США обязан был воспрещать подобные операции.

Объявленный западными государсвами «нейтралитет» меньше всего касался торговых взаимоотношений. Торговля, особенно оружием, боеприпасами и продовольствием, оживленно велась почти открыто как с восставшими, гак и с цинской стороной.

Авантюризм и жажда наживы привели значительную группу иностранцев в лагерь восставших. Большей частью это быль моряки с торговых и военных судов. Об одном из них Скарс писал: «Один иностранец, который, как говорили, был моря ком, сумел наладить изготовление запалов для снаряжения ими ядер. Он принадлежал к той холодно-расчетливой категории людей, которые делают все только за доллары. Этот парень с ханжеским выражением лица был похож на кого угодно, только не на повстанца. Он постоянно требовал все большей платы, угрожая перейти на сторону цинских войск. Однажды он так и сделал, но, быстро устав от службы у маньчжуров, вернулся обратно, в тот же район города, где был раньше. Несмотря на прежние заслуги, он был схвачен, закован в цепи и брошен в тюрьму. Другие иностранцы, служившие у восставших, пытались протестовать, но безуспешно. После трех дней пребывания на воде и рисе этот «ползающий», как его прозвали сами иностранцы, сумел освободиться от цепей и, добыв китайскую одежду, сбежал не только из тюрьмы, но и за пределы города, в чем ему помогли двое бежавших с ним повстанцев».

Иностранцы, примкнувшие к восставшим, дали им навыки обращения с оружием, особенно артиллерийскими орудиями, помогали в организации обороны и в отражении атак цинских и французских войск. Тем не менее «услуги» иностранцев обходились восставшим недешево. За каждый, порой даже неприцельный выстрел из орудия приходилось платить по 4 серебряных ляна.