Повстанцы и иностранцы

Сведения о численности иностранцев, находившихся на службе у восставших, довольно ограничены и разноречивы. После поражения атаки цинско-французских войск, предпринятой 6 января 1855 г., Эдан направил английскому и американскому консулам письма, в которых содержался резкий протест против присутствия в рядах повстанцев «от 60 до 80 дезертиров — англичан и американцев». Им приписывалась передача шанхайнам информации о времени и месте указанной атаки, благодаря чему восставшие приняли эффективные оборонительные меры: «У повстанцев было время для того, чтобы подготовить для обороны дома, проделать скрытые проходы в тыл для связи, забаррикадировать улицы и т. п. Против того места в стене, где атакующие должны были пробить брешь, было даже установлено орудие для стрельбы картечью». Однако Скарс пишет следующее: «Когда я выходил из города, мне повстречались два иностранца, служившие у повстанцев. Я пытался убедить их покинуть город, но они наотрез отказались и продолжали свой опасный дозор. Таких иностранцев на жаловании у восставших было шестеро, и хотя один из них был прикован к постели, остальные пятеро, как считали жители иностранной колонии, особенно официальные ее лица, стоили сотни человек. Некоторые отдавали должное восставшим за их способность вести бои даже после 18 месяцев тяжелых испытаний». При подобных расхождениях довольно трудно составить истинное представление о численности иностранцев, воевавших на стороне Шанхая. Если официальные лица из сеттльментов преувеличивали их число, то у Скарса оно либо преуменьшено, либо просто неточно. Если бы в лагере восставших насчитывалось незначительное число лиц иностранного происхождения, консулам западных держав незачем было принимать в этом направлении самых решительных шагов. 

В ответ на упоминавшийся выше протест Эдана английский консул Алькок, выражая одновременно мнение и американского консула, писал о необходимости потребовать от лидеров восстания выдачи всех иностранцев, находящихся внутри города: «Если они откажутся это сделать, что очень возможно, консулам трех договорных держав надлежит совместно предпринять такие меры, которые окажутся наиболее эффективными для ареста любого, кто осмелится проникнуть в сеттльмент». По всей видимости, степень участия иностранцев на стороне восставших в разные периоды обороны города была различной. Вначале их, несомненно, было больше, так как у повстанцев имелось больше средств для их содержания. Но даже незадолго до гибели восстания на стороне осажденных еще сражались иностранцы, что вызывало крайнее раздражение у официальных представителей западных держав в Шанхае.

Англия, обладая львиной долен торговли в Шанхае и самой крупной военной силой, счала возможным открыто не вмешиваться в шанхайские события. В то же Бремя она не чувствовала себя ограниченной в действиях ни соображениями объявленного «нейтралитета», ни необходимостью согласовывать своп шаги с другими державами. Англичане до поры до времени старались выступать в роли самой «беспристрастной» и самой цивилизованной нации, избегая демонстрировать свое особое влияние как на события в этом районе, так и во всем Китае.

Смысл «нейтралитета» английской администрации по отношению к гражданской воине в Китае, в частности к событиям 1853—1855 гг. в Шанхае, со всей откровенностью был расшифрован английским консулом Р. Алькоком. Придерживаться подлинного нейтралитета значило бы, по мнению Алькока, пожертвовать этими капиталами, чего Англия позволить себе не могла. Неумение защитить собственные интересы в Шанхае означало бы для англичан необходимость убраться прочь из этого города, что также было невозможно. В такой ситуации свергнутый восставшими даотай У Цзяньчжан без особого труда получил защиту официальных лиц западной администрации в Шанхае. С иностранной помощью, собрав через две недели после своего освобождения огромное войско, он предпринял отчаянную попытку взять Шанхай и подавить восстание. Таков был один из первых шагов по пути «нейтралитета», объявленного иностранными державами.

Вполне естественно, что подобные действия вызывали протест восставших. В послании консулам Англии, Америки, Франции, Португалии, Пруссии и Гамбурга Лю Личуань писал: «...с американским посланником Маршаллом и консулом Кданингхэмом мною было достигнуто известное понимание, но все же тайно они совершают незаконные действия, что совершенно непонятно. Я решил об этих действиях поставить в известность всех. Напомним к тому же, что в прошлом месяце, когда мы вошли в город, мои воины хотели убить У Цзяньчжана. Но я, храня земляческие чувства, специально отдал приказ избавить его от смерти и лишь оставил У Цзяньчжана и его семью под арестом. Затем консул Канингхэм попросил меня оказать милость и разрешить У Цзяньчжану вернуться в родную деревню. Дабы сохранить дружественные отношения с Америкой, я послал своих солдат сопровождать его за пределы города. Узнав обо всем этом, мой повелитель в Нанкине Тянь-ван сурово осуждает меня. В настоящее время у нас сложились хорошие отношения с разными государствами. Почему же они не оказывают мне поддержки, а, напротив, тайно предоставляют помощь разбойникам-маньчжурам?...». В этом же послании Лю Личуань указывал, что «войско восставших и армия тайпинов уже стали единым целым, и ныне Китай действительно уже сравнялся с иностранными государствами». В ответ представители иностранной администрации лицемерно сослались на объявленный «нейтралитет».

Официальные лица иностранных держав с падением власти Цинской администрации в Шанхае использовали создавшуюся ситуации) в первую очередь для укрепления своих экономических позиций в Китае. В этом плане наиболее лакомым куском были шанхайские таможни. Последние еще во время объявлен Шанхая «открытым» портом и установления таможенных правил явились предметом длительных переговоров между английским консулом Бальфуром и цинской администрацией.

Взятие тайпинами Нанкина в марте 1853 г. вызвало панику среди торговых кругов Шанхая. В течение следующих нескольких недель торговля почти совсем приостановилась. Еще в письме от 21 января 1853 г. французский консул, предшественник Эдана, сообщал некоторые подробности складывавшейся ситуации: «...английские и американские купцы жалуются, что уже несколько недель они не могут продать ни куска хлопчатобумажной ткани или шерсти, даже опиум не имеет больше сбыта и упал в цене с 560 до 400—390 долл. за ящик...». По его мнению, подобное положение объяснялось тремя причинами: «...стремительным продвижением повстанцев; беспорядками, вызываемыми бандитами, которые, почувствовав свою силу и пользуясь анархией, перехватывают торговые пути; низким уровнем воды в каналах...». В результате застоя в торговле с конца 1852 г. все больше товаров оставалось непроданными. К апрелю 1853 г. в пакгаузах и на складах Шанхая скопилось огромное количество товаров стоимостью 20 млн. ф. ст.. Положение некоторых английских фирм становилось весьма критическим. В условиях резко ухудшавшейся торговой конъюнктуры представители английских торговых кругов в Шанхае решились выразить свои опасения непосредственно полномочному посланнику Англии в Китае Бонхэму. В своей петиции от имени 13 торговых фирм они выразили недовольство в семи основных пунктах:

1.  С февраля 1853 г. почти прекратилась торговля.
2. В этой ситуации была прекращена уплата на данный месяц всех взносов всеми договорными лицами.
3.   Поскольку китайская часть капитала изъята из торговых операций, это подняло цены на английские векселя до чрезмерного уровня.
4.   Купцы, вынужденные в новых условиях заниматься ввозом опиума или вывозом серебра, поставлены в трудное положение, ибо опиум не выгоден для мелкой розничной торговли, а серебро, видимо, невозможно будет достать.
5. Нынешнее положение в торговле вызвано неспособностью китайского правительства осуществлять контроль над своими соотечественниками.
6. Такая беспомощность китайского правительства может привести к порче скопившихся на складах Шанхая товаров стоимостью в 1 млн. ф. ст., пошлина за которые уже оплачена. Между тем в ближайшие два месяца ожидается дальнейшее поступление товаров также на сумму в 1 млн. ф. ст.
7. Поскольку подобная ситуация не могла быть предусмотрена в момент подписания Нанкинского договора, было бы справедливым отсрочить уплату таможенной пошлины наличными до того времени, когда будет создана правительственная администрация с исполнительной властью, способной восстановить доверие и поднять торговлю до уровня, существовавшего до-начала беспорядков.

Представители английских фирм обратились также к своему консулу, настойчиво подчеркивая, что «иностранные торговцы не должны страдать от неспособности цинской администрации подавить тайпинское восстание». Они требовали временного прекращения уплаты таможенной пошлины до изменения ситуации в стране. Необходимо было принять в какой-то новой форме «систему хранения товаров при таможне», т. е. осуществить то, что безуспешно пытался сделать еще Бальфур во время объявления Шанхая «открытым портом». Под напором английских купцов Алькок вынужден был в апреле 1853 г. пойти им навстречу. В результате менее чем за три месяца сумма таможенной пошлины, не уплаченной только английскими торговцами, составила 168 тыс. лянов. Но цинское правительство, которому борьба против тайпинского восстания обходилась слишком дорого, не могло так легко согласиться па сокращение доходов от шанхайской таможни. Будучи не в состоянии добиться урегулирования этого вопроса через китайскую администрацию в Шанхае, Пекин обратился непосредственно к Бонхэму, тот отказался узаконить меры, предпринятые Алькоком, хотя трудности с торговлей были, как уже отмечалось, подробно описаны в петиции, направленной ему 13 английскими торговыми фирмами.

События, начавшиеся в сентябре 1853 г. в Шанхае, в значительной степени изменили положение с уплатой пошлины иностранцами. В первые же часы восстания помещение таможни, находившейся на территории английской концессии на набережной Хуанпу, подверглось налету и разрушению. Однако, по утверждению Маршалла, «первый акт насилия в отношении китайской таможни в иностранном сеттльменте исходил не от китайских восставших, а от английской торговой фирмы в этом городе, изъявшей товар...».

Нажим на французского консула, вынудил последнего в своем послании от 19 октября 1853 г. указать даотаю, что требования уплаты таможенных налогов не могут быть адресованы консульству Франции, поскольку после того, как таможня была разрушена руками китайцев, он ни в чем не считает себя обязанным китайской императорской казне. «...В заключение я с сожалением заявляю благородному даотаю, — продолжал Эдан, — что поскольку я не вижу в Шанхае какой-либо твердой и всеми признанной, постоянной власти, которая была бы в состоянии гарантировать соблюдение статей договора, существующего между нашими двумя великими империями, — статей, касающихся защиты торговли, собственности и личности моих соотечественников, я считаю возможным предоставить кораблям под французским национальным флагом входить в порт и выходить из него свободными от всяких сборов».

Оказавшись неспособной обеспечить нормальное функционирование таможни и защиту французских купцов, цинская администрация, судя по посланию Эдана, официально лишалась права на таможенные привилегии; в го же время такое право отнюдь не признавалось и за восставшими. Как и консулы других западных держав, он не считал руководителей «Союза малых мечей» реальной властью и потому открыто присваивал себе прерогативу разрешать купцам уклоняться от уплаты таможенных сборов.

Введение «системы иностранного инспектората» явилось вторым шагом, предпринятым консулами западных держав для подчинения таможенной службы порабощаемой страны. Делая реверанс в сторону Франции, торговые интересы которой в Китае были на том этапе минимальными, представители Англии и США единогласно предложили на должность инспектора д. Смита — переводчика французского консульства. Однако после переговоров с даотаем было решено, что предпочтительнее иметь в руководстве таможней инспекторов от всех трех держав. Личное присутствие в Шанхае представителей этих стран — Алькока, Марфи и Эдана ускорило введение новой таможенной регламентации. Каждая сторона ввела своего инспектора: Т. Вэйда (Англия), Л. Карра (США) и А. Смита (Франция).

Номинально инспекторы назначались даотаем. На содержание каждого из них выделялось, не считая служебных расходов, 6 тыс. лянов. Принятая по предложению Алькока «система иностранного инспектората» считалась лишь «временной мерой», в действительности же она стала одним из средств долголетнего закабаления Китая.

«Система инспектората» впоследствии из Шанхая была распространена на другие порты, а тройка инспекторов была заменена одним — английским.

Третьим шагом по дальнейшему проникновению иностранных держав в Китай явилось учреждение «морской таможенной службы», которая дала возможность иностранцам беспрепятственно собирать таможенную пошлину для цннского правительства по своему усмотрению.

Иностранный контроль над таможнями продолжался до восстановления Китаем своих суверенных прав. Цинская администрация утратила права на установление таможенных тарифов и на управление таможенной службой, получив взамен источник доходов, поступавших из чужих рук. А иностранцы при этом добились огромных выгод. «Урегулировав» вопрос о таможенных тарифах, англичане в 1855 г. увеличили по сравнению с предыдущим годом свой экспорт на 75%, а импорт —на 200%. Дополнительные доходы, полученные от этого цинской стороной, шли на борьбу против восставших и уплату контрибуции западным державам.

Все время ухудшавшееся положение шанхайцев разжигало стремление иностранной администрации подавить восстание. 15 июня 1854 г. в резиденции полномочного представителя Соединенных Штатов Америки Мак Лейна состоялось совещание консулов трех стран, на котором Эдан вновь настаивал на предъявлении восставшим совместного требования об уходе из города с угрозой в случае отказа применить силу. Однако единого решения принято не было. Тем не менее в начале июля Боуринг сообщил Эдану, что на другом совещании было решено направить в осажденный город командиров военных кораблей трех стран, которые настоятельно предложили бы Лю Личуаню и Чэнь Алиню свое посредничество для достижения максимально приемлемых условий капитуляции. Три офицера и переводчики, отправившиеся 5 июля в лагерь повстанцев с полномочием любыми средствами добиться их ухода из Шанхая, смогли получить от руководителей восстания лишь заверения в неприкосновенности границ иностранной колонии. Осуществлению планов консулов препятствовала прежде всего стойкость самих шанхайцев, а также серьезные противоречия между представителями западных держав в Шанхае и даже, более того, разногласия между дипломатами и военными одной страны. Когда восставшие стали ощущать серьезную нехватку продовольствия и боеприпасов и успех дальнейшей борьбы в значительной степени был поставлен в зависимость от их поступления через зону иностранных концессий, консулам стало совершенно ясно, что именно изоляция повстанцев приведет к скорейшему «освобождению» города.

Одна  из   разновидностей  христианства — протестантизм - появился в Китае только в начале XIX в. (католицизм проник туда значительно раньше — в XII в.). Однако распространен христианства в Китае   наталкивалось  на  значительные трудности, пока миссионеры были лишены дипломатической и вое ной поддержки. Положение стало меняться  после  подписании договоров. Теперь серьезной опорой миссионеров стала гражданская власть. Благодаря се поддержке христианство вступило в противоборство с конфуцианством, даосизмом и буддизмом, давно утвердившимися в Китае.

В свое время даосизм и буддизм не встретили в Китае особых трудностей, приспособившись к традиционным культам предков. Первые иезуиты, имея главной политической целью проникновение в страну, также проявляли достаточную терпимость, поэтому католицизм в известной мере разделил успех своего предшественника — буддизма. С течением времени обнаружилась необычайная схожесть ритуалов буддизма и христианства. Миссионеры-иезуиты «с постоянством и усердием, достойным лучшего применения, отыскивали по всей стране людей, способных воспринять христианство, и воспитывали их на свой лад. Но чтобы не слишком таких китайцев отрывать от старых традиций, им разрешалось сохранять большинство обрядов идолопоклонства». Хотя новообращенных было немного, иезуиты добились сносных отношений с правителями Китая — маньчжурами — и укрепили свои позиции в стране.

Совсем иначе обстояло дело с протестантизмом, который оказался непримиримым в отношении других религиозных верований. Его гневу и острой критике подверглись не только конфуцианство, даосизм и буддизм — он конфликтовал и с католицизмом. Ничего не ведая о происхождении других религий, протестанты требовали, например, чтобы китайцы выбросили и предали забвению таблички предков. При подобной воинственности протестантизм вряд ли мог рассчитывать на успех в Китае.

Восторг миссионеров подкреплялся не менее восторженными выступлениями западной прессы; преобразовательные возможности христианства в Китае представали с ее страниц еще более грандиозными. Газета «Морнинг пост» в августе 1853 г. сочувственно писала о предстоящем «тяжелом кризисе, когда Небесная империя откроет глаза и узнает, что во все минувшие времена в качестве сокровищ она хранила ложные историю, географию, летосчисление, мораль и религию».

Во время взятия Шанхая «Союзом малых мечей» было убито всего два человека, не замучено ни одного, к частной собственности проявлялось уважение. Когда же французские и цинские войска овладели городом, там была устроена настоящая резня. Отсеченные головы повстанцев связками были развешаны вдоль всей городской стены. На «Мосту пагоды» висело девятнадцать голов, в некоторых местах они были свалены в груды.

Позицию невмешательства других держав в действия Франции невозможно считать даже «вооруженным нейтралитетом» - это было откровенное пособничество агрессору.

Организованное в важном центре приложения иностранных интересов, в основном как следствие успешно развивавшегося движения тайпинов, восстание «Союза малых мечей» неизбежно оказалось связанным с политикой и действиями иностранцев как в отношении Нанкина, так и цинского правительства. Весь запад вначале встретил   движение   тайпинов  с  надеждой на укрепление и расширение своих позиций в Китае. Духовенство и религиозные круги распространяли Библию среди безграмотных китайцев, с восторгом предвкушая невиданные успехи своего учения. Масса иностранных купцов, официальных лиц и просто авантюристов бросилась искать новых для себя выгод. Но как только выяснилось, что незамедлительно получить выгоды от тайпинов невозможно, столь же незамедлительно тайпины были исключены из корыстных расчетов иностранцев. Такой поворот в действиях иностранцев определил судьбу шанхайского восстания.

Сам ход восстания, также использованного иностранцами в их интересах, разоблачил лживость официально объявленной политики западных держав в отношении гражданской войны в Китае, показал неизбежность объединения в создавшихся условиях сил внутренней и внешней реакции в борьбе против освободительного движения народа. На этом коротком этане капиталистическим странам Запада удалось сделать новые значительные шаги по пути дальнейшего закабаления Китая.