Бои за Шанхай

Главным инициатором всех мер, направленных на разгром восстания, был адмирал Лягер, действовавший без всякого соблюдения «нейтралитета», а часто и без согласия Сурбулона как ответственного лица Франции в Китае. В ожидании окончания ремонта корабля Лягер имел достаточно времени, чтобы в беседах с консулами, командирами английских и американских кораблей и с миссионерами уяснить обстановку и установить связь с цинскими властями для организации совместных действий против повстанцев. Он понял, что очень многие из европейцев (в меньшей мере по религиозным мотивам, в большей— движимые корыстными устремлениями) с симпатией относятся к шанхайцам и снабжают их оружием и боеприпасами. Лягер нанес удар по этому товарообмену, запретив повстанцам появляться с оружием на территории концессии, а также изгнав оттуда как продавцов, так и покупателей антикварных изделий. Под давлением Лягера консулы объявили о своем решении лишать гражданства своих стран всех, кто поступим па службу к восставшим. Власти иностранных сеттльментов словно перестали замечать, что действия Лягера ущемляют права их собственных граждан, лишая свободы передвижения по территории концессий и права оказывать помощь кому угодно. Все эти меры, включая постройку изолирующей город стены, отнюдь не были направлены на обеспечение безопасности сеттльментов и их изоляцию от происходивших событий. Эти шаги западных держав сопровождались настойчивыми «предложениями» восставшим сдать город или прост уйти из пето.

Хотя Лю Личуань и Чэнь Алинь дали 10 декабря свой ответ на послание Эдана, последний всю вину за события 9 декабря свалил на повстанцев, осудив их за неспровоцированную со стороны французов атаку. Лживость подобного обвинения становится очевидной, если обратиться к докладу У Сюня, который сообщал цинским властям, что «с командующим французских войск была достигнута тайная договоренность о посылке моряков. Они уничтожили вновь построенный форт бандитов». Все последующие действия Эдана и тем более Лягера свидетельствуют о непримиримой вражде к осажденным. Французы продолжали требовать капитуляции восставших, каждый раз угрожая применить против них силу. Несмотря на протесты Лю Личуаня и Чэнь Алпня против действий французов, обращенные к консулам Англии и США, французские власти заявили, что время, предоставленное лидерам восстания для решения вопроса о капитуляции, истекло. На реке у восточных ворот Лягер специально оставил нетронутыми несколько уцелевших судов повстанцев, рассчитывая, что руководители повстанцев поддадутся нажиму и при побеге -из города воспользуются этими судами. Но осажденные проявили твердость и решимость бороться до конца.

Тогда французы перешли к открытым боевым действиям, предприняв ряд жестоких провокаций. Уже 13 декабря была произведена высадка экипажей кораблей «Кольбер» и «Жанна д'Арк» для использования их в атаках на город. В 5 час. 30 мин. в предрассветной мгле Лягер организовал налег на артиллерийский форт повстанцев, расположенный у восточных ворог. Лодки с французскими моряками шли без весел и парусов, беззвучно спускаясь вниз по течению. 3toi десант из 150 отборных моряков застал охрану форта врасплох. Французы захватили форт со всеми 25 орудиями, сожгли стоявшие рядом с ним постройки. Только нескольким бойцам из гарнизона форта удалось укрыться за стенами города и сообщить о налете французов. Шанхайцы немедленно послали отряд для отражения атаки. Но французы использовали два еще не выведенных из строя орудия и встретили подходивших картечью и огнем из карабинов и скорострельных пушек. Было убито более 60 повстанцев, французы не понесли потерь. В последующие часы налета часы из орудий с «Кольбера» расстреливали всякого, кто появлялся на позициях форта и пытался установить там флаг восставших.

Зная, что Лягер не остановится на полпути и что готовите новый обстрел и атака на позиции осажденных, в город с разрешения самого адмирала отправились миссионеры Локхарт Вайли, чтобы попытаться  уговорить  повстанцев  использовать еще имеющиеся возможности покинуть Шанхай, не вызывай кровопролития. Стража у стен города была крайне удивлена, увидев ночью в своем расположении двух иностранцев сразу же после налета французов, и, естественно, приняла их вначале за иностранных шпионов. Все же они были доставлены к руководителям восстания, которым Локхарт разъяснил позицию французского адмирала. Миссионер пытался доказать, что из-за нехватки боеприпасов и продовольствия защитники Шанхая in смогут противостоять той военной силе, которая, возможно, будет брошена против них, будут вынуждены все равно сдаться но на худших условиях. Ввиду этого Локхарт настоятельно советовал им уступить требованиям Лягера. Но повстанцы ответили отказом: они были еще достаточно сильны. Их руководители хорошо понимали, что французы могут причинить им большой ущерб, если они ворвутся в город, их трудно будет изгнать оттуда, но уступать французам немедленно значило бы навлечь на всех неминуемую гибель. Поэтому они твердо заявили пришедшим: «Нет, мы будем стоять до конца и падем в бою все вместе».

Миссионеры, ничего не добившись, возвратились обратно. Немедля они сообщили обо всем Лягеру. Однако в последующие несколько дней французы не предпринимали атак на город. Лишь периодически велся обстрел позиций осажденных и самого города из корабельных орудий. 30 декабря Лягер перенес обстрел на указанные ему места расположения штаба и резиденций лидеров восстания. Но таким путем достигнуть своей цели— уничтожить руководство восстания—адмиралу не удалось, хотя Гиркана и сообщил ему, что в местах обстрела среди повстанцев были убитые и раненые.

Несомненно, с самого начала боевых действий французов против осажденного города Лягер огнем с кораблей легко мог сжечь его. Хотя он считал, что «разрешить существование повстанцев— значит опозорить человеческую цивилизацию», он не решился на такую жестокость, которая в глазах иностранцев, знавших, что в городе осталось еще большое число жителей, представилась бы чудовищной. В то же время под командой адмирала находилось всего 600 человек, половина из которых должна была оставаться на кораблях. Этих сил было слишком мало, чтобы взять Шанхай просто штурмом, тем более что надеяться на помощь даже весьма многочисленного цинского войска не приходилось. Начать штурм шанхайских стен при таких условиях—значило бы пойти на большой риск. Поэтому Лягер вынужден был ждать подхода еще двух военных кораблей-—крейсеров «Сибиль» и «Константин», надеясь, что они скоро прибудут в Шанхай. В то же время Лягер решил заручиться поддержкой англичан: у них было больше военных кораблей в Шанхае и больше сил, пригодных для осуществления задуманных им планов. Прежде всего он потребовал от английской администрации, чтобы все пути сообщения с городом через английскую концессию были прерваны. Он предлагал англичанам немедленно воздвигнуть стену вокруг территории английской концессии и охранять ее. Но административный совет концессии отказался это сделать, а серьезные разногласия между Алькоком и английским главнокомандующим, имевшим инструкции не помогать цинским войскам в борьбе против повстанцев, свели на нет все усилия Лягера получить помощь англичан. Его личная просьба помочь в готовящемся штурме Шанхая также получила вежливый отказ старшего военно-морского офицера англичан в этом районе. Но это уже не могло остановить французского адмирала, тем более что никакого неодобрения или несогласия с его действиями никто из иностранной администрации открыто не выражал. Напротив, во французской колонии и в официальных кругах иностранцев в Шанхае считалось, что «если Франция первой нарушила этот глупый «нейтралитет», то это — ее слава, ибо человек, обладающий реальной силой перед лицом дурного дела, не должен оставаться нейтральным. Нейтралитет был нарушен по инициативе адмирала Лягера, и в Китае все одобряют его действия».

Готовясь к решающей атаке, французы своими силами установили полную блокаду города и открывали стрельбу по любому, кто осмеливался направиться в   сторону городских стен. Скарс описывает такую отвратительную сцену, характеризующую жестокость французских солдат: караульные методически стреляли по уже раненной ими и лежавшей в пыли старой женщине. Вина ее состояла лишь в том, что она пыталась поднести к стене корзину с провизией для родных, находившихся в городе.

Решительный штурм шанхайской цитадели был назначен на 6 января 1855 г. Повстанцам, как говорилось выше, было хорошо известно о намерениях Лягера, и они могли во всеоружии встретить его штурмовой отряд. Однако, желая предотвратить кровопролитие, Чэнь Алинь написал адмиралу письмо. Со слов Чэня оно было написано французом, полгода назад сбежавшим с одного из французских военных кораблей и присоединившимся к повстанцам. В письме Чэнь Алинь от имени восставших просил командующего французскими войсками не предпринимать атак на город. В нем говорилось также, что восставшие из «Союза малых мечей» захватили Шанхай, чтобы передать его тайпинвану. Но если все же французы предпримут наступление на город, то и шанхайцы в целях самообороны будут вынуждены всеми силами, до последнего человека, сопротивляться.

Послание Чэнь Алиня было доставлено одним из повстанцев к французской оборонительной линии поздно ночью 5 января. Громко позвав караульного, он потребовал передать письмо французскому консулу. Но и это, самое последнее по времени, предупреждение адмиралу не было принято им во внимание.

Наступление французов началось в субботу, 6 января в 6 час. утра, сильным огнем по городу с кораблей и из двух орудий, установленных у французского консульства, — по участку северной стены, чтобы проделать в ней брешь. Для действий на суше с кораблей было снято 400 человек. Из 250 человек были образованы две ударные колонны, по четыре взвода каждая. Во время артиллерийского обстрела они были собраны для атаки под защитой «французской стены» и имели задачи: одна— проникнуть в город через проделанную брешь, вторая — захватить северные ворота, открыть их и пропустить в город цинские войска, а далее пробиваться навстречу первой колонне.

Одновременно с боем у северной стены была предпринята атака на повстанцев, оборонявших западный сектор города. Так начинался бой объединенных французских и цинских сил, получивший название «боя у северных ворот». Через час орудийным огнем в северной стене была проделана годная для прорыва брешь. Сразу же в нее бросились французские моряки, тащившие с собой две гаубицы. Но пройдя через пролом и с помощью лестниц проникнув внутрь города, французы неожиданно столкнулись с сильным сопротивлением оборонявшихся. Атаковавшие  оказались  у  здания большого ломбарда, превращенного в хорошо укреплении, опорный пункт обороны. Рядом стояла пушка, заряженная картечью. Французы попали под сильный огонь, открытый по ним из пушки и из многочисленных бойниц в крыше и стенах здания. Два французских офицера и три солдата были убиты и месте, многие были ранены. Это замедлило продвижение колонны.

Второй группе наступавших удалось захватить северные ворота, открыть их и, оттеснив повстанцев, обеспечить проход цинским войскам, которые бросили в этот бой несколько тысяч человек. Только полторы тысячи из них имели опознавательные синие кушаки. Но, несмотря на поддержку французов, цинские солдаты боялись продвигаться от ворот в глубь города. Большинство из них к тому же было вооружено только мечами копьями, а многие лишь флагами.

Несмотря на сильный встречный огонь, французам с помощью одной оставшейся у них гаубицы и при поддержке непрерывного огня с кораблей удалось оттеснить оборонявшихся и захватить участок стены от пролома до северных ворот. Дальнейшее продвижение было задержано многочисленными частоколами, железными ежами и сильным огнем повстанцев, засевших за домами и в узких переулках. Цинские войска продолжали входить в город через северные ворота, но встречный поток раненых приостановил их движение.

Проникшие внутрь города цинские солдаты немедленно ста ли грабить и поголовно убивать попадавшихся на их пути мирных жителей — стариков и женщин. Поскольку за каждую отрубленную голову выдавалось вознаграждение, они бросились, отрезать головы и у повстанцев, убитых французами, что вызвало крайнее возмущение французских моряков, и они, чтобы прекратить это, вынуждены были открыть стрельбу по цинским солдатам.

Французы потеряли в бою двух офицеров и 13 солдат, четыре офицера и 32 рядовых были ранены. Потери цинских отрядов были более значительны. В городе они оставили 1200 убитых, за его пределы из боя было вынесено не менее 1000 раненых. Повстанцы стащили в один из храмов всех убитых и раненых цинских солдат, загнав туда же более 60 пойманных в городе цинских вояк. Затем, мстя за штурм города, они завалили храм обломками разрушенных домов и сожгли до основания.

Победа окрылила шанхайцев. Они втащили внутрь штурмовые лестницы, не побоявшись забрать и те, что были оставлены французами у пролома перед оборонительной линией. В течение всего боя против французско-цинских войск оборонявшиеся держались преимущественно в укрытиях — в забаррикадированных домах с окнами, заложенными мешками с землей, передвигались скрытыми ходами сообщения между домами, активно использовали пушки и фитильные ружья. Поэтому их потери оказались незначительными [73, с. 467] и.

Результатом акции, которую долго обдумывал и, считая необходимой, предпринял Лягер, явилось жестокое поражение французско-цинских войск и понесенные ими тяжелые потери. Намеченная цель не была достигнута — город по-прежнему оставался в руках восставших. Не меньшим был и моральный урон: престижу западного оружия был нанесен сокрушительный удар, кичливое чувство превосходства иностранцев перед восточными нациями оказалось несостоятельным.

Несмотря на горький урок, полученный французами не без участия их цинских союзников, отношения французской и цинской администрации в Шанхае стали почти дружественными. Гиркана лил слезы и расточал соболезнования по поводу потерь, понесенных французами. С этих пор в цинских документах французы перестали именоваться варварами.

Присутствие Алькока среди штурмовавших город французов свидетельствовало о «солидарности» английского консула с намерениями Лягера. Своим появлением спустя три часа после начала боя у бреши в стене, контролируемой французами, Алькок выразил свой протест против намерений английского командующего не присоединять силы англичан к французским. В то же время это была демонстрация молчаливого согласия английской администрации с действиями французов. А ведь еще в апреле 1854 г. все западные державы вновь провозгласили политику «нейтралитета», и 16 декабря 1854 г., за двадцать дней до «боя у северных ворот», сам Алькок настойчиво твердил о ней. События 6 января 1855 г. еще раз показали лживость политики, официально объявленной представителями западных держав.

После поражения французско-цинского наступления деятельность английского консула была направлена на то, чтобы выдворить восставших из города намеренно вызванным голодом.

Продолжавшиеся враждебные акции французов, регулярно обстреливавших город из орудий, действия англичан, которые стремились к осуществлению полной изоляции города, возраставшие вследствие этого лишения осажденных породили среди руководителей восстания определенные расхождения во мнениях о дальнейших шагах. Одни считали, что следует довериться иностранным властям и сдаться им, другие требовали преодолеть внутренние разногласия и продолжать борьбу, третьи предлагали выйти из города, пробившись через линию осады, и продолжить борьбу в другом месте.

Ко второй неделе февраля положение с продовольствием в Шанхае, особенно для жителей, стало очень тяжелым. Получив в последние дни восстания еще одно письмо от Чэнь Алиня, Скарс приложил максимум усилий, чтобы убедить его во имя спасения жизней невинных людей выпустить жителей за пределы города, а самим повстанцам капитулировать. Согласившись с доводами Скарса, Чэнь приказал выпустить сотни женщин и детей за линию осады. О своей готовности сдать город вожди восстания дали условленный со Схарсом сигнал (в заранее оговоренном месте вывесили красный флаг). Однако Лягер под предлогом грозящей ему опасности не разрешил Скарсу непосредственно передать лидерам восстания извещение о том, что их капитуляция в качестве пленников французов принимается адмиралом. Такого извещения в городе так и не получили, хотя флаг развевался на условленном месте еще два дня. Ярость Лягера на действия Чэнь Алиня, попытавшегося прибегнуть к посредничеству англичан, распространилась на всех, кто еще оставался в шанхайской цитадели. Поняв, что иностранцы и на этот раз обманули их, руководители восстания решают своими силами прорвать окружение и отступить в сторону Чжэньцзяна, чтобы там соединиться с войсками тайпинов. Несмотря на принятое решение, повстанцы до последнего дня нахождения в Шанхае продолжали оказывать решительный отпор всем попыткам цинских войск прорваться за стены города и разгромить восстание. В канун китайского Нового года миной был взорван юго-западный угол

Жесткая блокада, установленная при прямом участии иностранных держав, поддержка ими военных действий французов и цинских войск, нежелание вести какие-либо переговоры с руководителями восстания даже об условиях капитуляции вынудили повстанцев принять план ухода из Шанхая. Возможно, что именно это решение привело к бегству иностранцев, сражавшихся на их стороне. В ночь на 18 февраля Лю Личуань и Чэнь Алинь со своими воинами покинули цитадель, договорившись встретиться в условленном месте за западными воротами города, чтобы двигаться вместе дальше в направлении к тайпинам. Остальные воины должны были, пройдя мелкими группами через цинскую линию осады, тоже присоединиться к ним. К сожалению, и этому плану не суждено было осуществиться.

В ночь с 17 на 18 февраля Шанхай был охвачен огнем. Это цинские солдаты, проникнув в город через южные ворота, где им не было оказано сопротивления, поджигали все оборонительные сооружения, а для большей гарантии — и дома, примыкающие к ним. Взрывались запасы пороха, что способствовало распространению пожара, который охватил значительную часть города, уничтожив лучшие его здания. Пожар сопровождался грабежами и истреблением всех, кто хоть в какой-то степени мог быть заподозрен в причастности к восстанию.

Разногласия, возникшие в последние недели восстания среди его лидеров, по всей видимости, лишили многих из руководителей среднего и низшего звена возможности в критический момент покинуть город. Большинство из них стали жертвами той неслыханной бойни, которой так «опасались» в среде иностранной колонии и которая, темпе менее, была учинена цинскими властями при несомненном попустительстве и участии представителей Англии и Франции в Шанхае. За повстанцами была устроена самая настоящая охота. Вскрывались даже гробы и мертвецам отсекались головы. За поимку повстанца или указание места, где он спрятался, назначалась награда в 10—12 юаней. Укрывательство же грозило смертью на месте. В самом городе и его окрестностях было схвачено до 1500 повстанцев или подозреваемых как таковые.

Перед тем, как отсечь головы своим жертвам, цинские солдаты зверски истязали их. Не меньшим жестокостям подвергались и женщины, заподозренные в том, что состояли в родстве с повстанцами. При допросах их подвешивали и жестоко секли, a затем четвертовали и отрубали головы. В руки палачам попала и была казнена на месте генерал Чжоу Сюин — отважный полководец, героиня шанхайского восстал.

Более 500 отрубленных голов повстанцев было выставлено на столбах вдоль городской стены. Трупы валялись повсюду, ими был завален городской п. Ловить бежавших водным путем помогали английские моряки. Только немногим из повстанцев удалось скрыться и уехать затем в другие края. Среди них был, как мы уже говорили, Чэл Алинь, а также Пань Цилян. Родом из Нанкина, Пань Цилл хорошо знал шанхайский диалект. Наряду с беспримерной о: вагой, это тоже помогло ему беспрепятственно уйти из город.

После жестокой расправы над попавшими в их руки повстанцами и после пожара, уничтожившего более трети Шанхая, цинские власти поспешили отпраздновать «победу». 28 февраля для представителей консульств и иностранных офицеров был устроен грандиозный прием. За помощь в возвращении Шанхая под его власть император отдал приказ наградных командующих английскими, французскими и американскими военными силами в Шанхае шелком-сырцом, а французском) командующему выдать награду в размере 10 тыс. ляпов серебром. Англичанин поспешил отказаться от присланного генерал-губернатором подарка, в то время как француз и американец приняли это вознаграждение. Не обойден был вниманием и французский консул Эдан — ему также был преподнесен шелк. Все это лишний раз подтверждает причастность иностранных держав к событиям 1853—1855 гг. в Шанхае.