Относительно аргументирования Китаем своих притязаний на морских рубежах

Естественно, такая «аргументация» не принимается всерьез пи правительством страны-оппонента, ни мировой общественностью. Поэтому пекинские политики предпринимают шаги для усиления своей позиции, причем, в отличие от аналогичных действий в отношении своих сухопутных границ, аргументирование притязаний Китая выносится за рамки официальных документов. В этих целях в периодической печати, в том числе в изданиях, выходящих на иностранных языках, публикуются материалы, содержащие, по мнению их авторов, серьезную и солидную аргументацию в поддержку тезиса исторической принадлежности островов Китаю. Обобщая опубликованные материалы, можно сказать, что обоснование китайских притязаний шло но двум основным направлениям.

Первое касалось вопроса хозяйственного освоения китайцами островов Южно-Китайского моря, то есть использования их китайскими рыбаками. Но, очевидно, этот аргумент не может иметь вообще какого-то значения в возникшем споре, поскольку факт «освоения» островов китайскими рыбаками уравновешивается тем обстоятельством, что о-ва Парасельские и Спратли с давних пор использовались не только китайскими рыбаками, но—в равной, а возможно, и в значительно большей степени — рыбаками из приморских провинций Вьетнама, с Калимантана, с Малайского полуострова, с Филиппинских островов. И уж если говорить о рыбаках, то о-ва Спратли стали более или менее регулярно посещаться китайскими рыбаками где-то на стыке 20-х и 30-х годов, то есть даже позже японских.

Другая часть аргументации внешне, действительно, выглядела солидно, являясь, казалось бы, результатом большой по объему и серьезной научной работы.

По непосредственно разбираемому здесь вопросу уже в конце 1974 года в китайской печати появилась большая статья об итогах работы на Парасельских островах археологической экспедиции. Эта экспедиция, работавшая на островах около полугода, нашла будто бы там множество предметов, изучение которых позволило прийти к выводу о том, что эти острова «всегда были частью священной китайской территории, как и о-ва Наныпа и Душна (Спратли и Пратас)». Среди этих предметов — осколки китайской посуды, монеты и т. д. После вооруженного столкновения на Парасельских островах в январе 1974 года и китайские буржуазные авторы вдруг вспомнили, что еще в 40-х годах на Парасельских островах и в мелководье вокруг них неоднократно находили китайские монеты, относящиеся к тайской эпохе.

Однако эти факты, по сути дела, никак не усилили обосновании китайских притязаний на острова и не являются подтверждением тезиса об исторической принадлежности островов Китаю. В самом деле, найденные экспедицией предметы, относящиеся, кстати, исключительно к весьма отдаленным временам, подтверждают лишь то, что в прошлые века Парасельские острова (экспедиция работала только на этих островах и распространение выводов об итогах ее работы на другие острова, как это делается в китайской печати, неправомерно), действительно, посещались китайскими моряками. Однако этот факт никто и никогда не отрицал. Но вот что касается вопроса о том, что в прошлом в течение какого-то длительного времени острова принадлежали Китаю, то этого результаты данной археологической экспедиции подтвердить не могут.

Надо сказать, что и целом историческая аргументация, которой пытается пользоваться китайская сторона, практически теряет свой смысл в споре об островах, поскольку речь идет о необитаемых островах.

В конце 1975 года в «Гуанмин нгабао» была опубликована большая статья об островах Южно-Китайского моря, перепечатанная затем в «Жэньминь жибао» и распространенная агентством Синьхуа за рубежом. В этой статье в оборот вводится новый аргумент, ранее но использовавшийся в практике пограничной политики КНР. «В глубокой древности, — говорится в статье, — китайский народ, совершая плавания и занимаясь производственной деятельностью на Южно-Китайском море, первым открыл эти острова, отмели и рифы, начал усердно и непрерывно их осваивать и эксплуатировать, и китайское правительство первым осуществило над ними юрисдикцию и суверенитет...» И далее: «...В ходе длительной практики китайский народ раньше других открыл острова Южно-Китайского моря, а затем и стал их хозяином».

Таким образом, китайская сторона приводит уже как будто бы достаточно серьезный довод — ссылку на право первооткрытия как на правооснование своих притязаний. Использование подобного рода аргументации заимствовано Пекином у дипломатии гоминдановской администрации Тайваня, которая воспользовалась ей в качество одного из обоснований своих притязаний на о-ва Сенкаку в Восточно-Китайском море.

Однако ссылка на право первооткрытия являлась достаточным основанием для признания принадлежности вновь открытой территории тому государству, подданным которого эта территория была открыта, лишь в эпоху великих географических открытий. В наше время одной лишь ссылки на право первооткрытия необитаемой территории недостаточно для фундаментального обоснования своих притязаний. Что касается обитаемых территорий, то современное международное право решает вопрос об их принадлежности с учетом принципа права нации на самоопределение. Поэтому и современное международное право не рассматривает такую ссылку в качестве постоянно действующего правоосноваиия территориальных притязаний.

Вот как, например, этот вопрос толкует видный английский правовед Л. Оппенгейм: «Признано, что факт открытия территории дает государству, на службе которого находится лицо, открывшее территорию, первичное правооснование; такое открытие действует как «временная задержка на пути оккупации территории другим государством», причем продолжительность действия этой задержки определяется тем временем, в течение которого возможно осуществить эффективную оккупацию открытой территории. Если в течение этого периода государство, открыв территорию, не предпримет попытки к превращению своего первичного правоосноваиия в реальное, первое основание теряет силу, и всякое другое государство может приобрести эту территорию путем эффективной оккупации».

Включение островов Южно-Китайского моря в состав Китая на издаваемых в Китае картах ни в коей мере не является актом эффективной оккупации. При этом даже на картах эти острова стали изображаться принадлежащими Китаю лишь с середины 30-х годов, то есть уже после установления над ними эффективного контроля Франции.

Что же касается «административного управления», о чем упоминает китайская сторона, то отсутствие населения на островах, действовавший вплоть до конца XIX века «морской запрет» и в течение многих веков существовавшее в Китае мнение о том, что морское побережье является его морской границей,—все это, видимо, исключает возможность существования такого «правления». Включение же островов с помощью внутреннего законодательства или декретирования в состав того или иного уезда той или иной провинции без действительного распространения на них в течение достаточно длительного времени юрисдикции Китая является чистейшей фикцией и не может служить аргументом в пользу притязаний Пекина. Полое того, коль скоро меры по эффективной оккупации островов осуществлены уже другими странами, изображение островов на китайских картах принадлежащими Китаю не может быть квалифицировано иначе, как акт «картографической агрессии».