Портал о спортивном и традиционном ушу приветствует вас!

Наглядное представление об обстановке на промышленных предприятиях дает зарисовка одного из американских журналистов: «В холодных, плохо оснащенных цехах повсюду толпились группы недовольных, бездельничающих рабочих. Некоторые из них расходились при приближении руководителей завода, которые сопровождали иностранца, другие продолжали стоять. Десятки станков производили впечатление совершенно неухоженных, многие из них были разобраны.

В программе «четырех модернизаций» сельское хозяйство поставлено на первое место.
Но это отнюдь не означает, что пекинское руководство намерено сосредоточить на его подъеме все силы.
Первоначально было намечено «в основном осуществить механизацию сельского хозяйства» в 1980 г. 4, увеличить парк обычных тракторов на 70% и садово-огородных на 36% . Для Китая это был бы, конечно, серьезный шаг вперед, хотя и он не ликвидирует отсталость. Однако планы подверглись пересмотру. Хотя в коммюнике декабрьского пленума ЦК КПК о механизации сельского хозяйства прямо не говорилось, «Жэньминь жибао» в начале февраля 1979 г. объявила, что он «выдвинул новый курс и ряд политических установок» по этому вопросу: вместо сплошной механизации сельскохозяйственного производства ограничиться созданием так называемых «товарных баз», тогда как в преобладающем числе районов останутся «полумеханизация и ручной труд».
В китайской деревне наблюдаются явления, свидетельствующие о дальнейшем размывании коллективной собственности, ее дроблении. Проводится распределение производственных заданий по звеньям , которое на практике выливается в распределение между ними участков земли, инвентаря, тяглового скота и даже общественных фондов зерна. Звенья превращаются в основную хозрасчетную едишшу вместо бригад.

Эта мера, которая по замыслу ее авторов должна поднять трудовую активность на селе, рассматривается на местах как первый шаг, за которым последовало распределение земли и производственных заданий по дворам.
Летом 1978 г. на страницах китайской печати развернулась кампания за «облегчение бремени земледельцев», которая приоткрыла картину притеснений китайского крестьянства. У «народных коммун» и бригад безвозмездно изымаются денежные средства, людские и материальные ресурсы. Вопреки конституции КНР допускается самоуправство в вопросе о приусадебных участках.

Материальные условия жизни крестьян, во всяком случае, не улучшаются. Свидетельства этому можно найти и в иностранных и в китайских источниках. «Нью-Йорк тайме» писала о том, что с приходом нового руководства норма выдачи зерна в некоторых «коммунах» провинции Гуандун сократилась почти вдвое. Кроме того, если раньше она состояла главным образом из риса, то теперь крестьяне получают ее кукурузной мукой, бататом или тем картофелем, который в Китае считался пригодным лишь для скармливания свиньям . В печать КНР попадают признания, что «уровень жизни крестьянства не поднимается», «крестьяне в некоторых местах жалуются, что им нечего есть». Первый секретарь плодородной провинции Чжэцзян риторически спрашивал в феврале 1979 г. на страницах «Хунци»: «. . . доход членов коммун в провинции, полученный от продажи товарного зерна, составил в среднем всего лишь 10 с лишним юаней на человека. Как же можно на эти деньги приобрести товары повседневного пользования, решать вопросы с одеждой, жильем, учебой детей? »3 Кое-какие меры, предпринимаемые властями, дела не меняют.

В 1979 г. введены льготы по налогам, взимаемым с крестьян, которые, по официальным подсчетам, должны увеличить их доходы на 1 млрд. юаней в год. На душу сельского населения это составит немногим более 50—60 коп. в год1 Ничего не изменилось и в распределении доходов на селе, хотя обсуждений и совещаний на эту тему проведено немало. Китайские крестьяне говорят: «На работе— дракон, в жизни — как пчелка, а при распределении— все равно уравниваешься с другими».

Орган ЦК КПК вынужден признать, что проведенные на селе мероприятия «не смогли в полной мере поднять активность крестьян». Изнурительный труд без соответствующей оплаты, побои и оскорбления, бесправие и голод, навечное прикрепление к своей «коммуне» — такова жизнь подавляющего большинства китайских крестьян. Их без преувеличения можно назвать крепостными XX в.