Портал о спортивном и традиционном ушу приветствует вас!

«В классовой борьбе бедняки и низшие середняки являются надежными союзниками пролетариата» . Иными словами, к «беднякам и низшим середнякам» относились лишь те, кто поддерживал маоистов или сам был маоистом, шел с ними в одном ряду.
В условиях военно-бюрократического режима интересы интеллигенции ущемлялись не в меньшей, а, может быть, в большей мере, чем интересы рабочих и крестьян.

Общее отношение правящей верхушки к ней определялось приводившимися выше установками Мао Цзэдуна. «Образованнейший» и «наиннтеллектуальнейшнй», каким любят его изображать за рубежом, Чжоу Эньлай так расхваливал жизнь интеллигентов: «Левые в Академии наук окрепли. . . Тамошним стоявшим у власти разрешают подметать улицы. Закончил уборку — спи». Подавляющее большинство интеллигентов было сослано в деревню, а оставшиеся в городах обречены на жалкое и презренное существование, кроме, разумеется, лиц, непосредственно связанных с военными делами.
В гонконгском бюллетене «Чайна ньюс аналиснс» отмечалось в 1978 г. : «В Китае все еще много высокообразованных людей, которые осуждены на физический труд. В течение десяти или двадцати лет они обрабатывали земли в сельской местности или подметали улицы в городах. Поскольку многие из них имеют родственников в Гонконге, этого нельзя сохранить в тайне».

«Жэньминь жибао» 7 апреля 1978 г. писала о сложившейся в КНР системе, при которой специалисты но автоматике стали продавцами в магазинах, а преподаватели математики или иностранного языка работали на бензоколонках. В научно-исследовательском институте почвоведения Академии наук Китая свыше 120 работников были высланы в деревню, 30 были причислены к «группировке спецагентов», а оставшиеся использовались не по специальности, не могли нормально работать, на фундаментальные исследования был наложен запрет. Из 177 профессоров и доцентов, преподававших в Пекинском университете, 145 были заключены в тюрьму.

За период «культурной революции», рассказывалось в «Жэньминь жибао», более четырех тысяч технических специалистов, работавших на предприятиях Аньшаньско-го металлургического комбината, были направлены в «низовые единицы» заниматься физическим трудом.
В результате на комбинате создалась парадоксальная ситуация: «Большая группа инженерно-технических работников не используется, а ряд производственно-технических вопросов некому решать». Сами китайские власти вынуждены признавать, что по интеллигенции «нанесли удар», преследовали ее, произвольно закрыли научно-исследовательские учреждения, «в результате чего большое число научных и технических работников были вынуждены покинуть свои посты и работать там, где приобретенные знания не находят применения».
Итог этой безумной политики был закономерен: японцы пришли в удивление, услышав от вице-президента Академии наук Китая, что в КНР имеется лишь 300— 400 тыс. научных работников и технических специалистов; ведь в Японии, население которой составляет примерно китайского, аналогичный персонал насчитывает 500 тыс. человек.
Не менее тяжкая судьба выпала на долю самого многочисленного отряда китайской интеллигенции — преподавателей и учителей. Еще в 1968 г. Мао Цзэдун дал указание: «Для осуществления пролетарской революции в области просвещения необходимо руководство рабочего класса, необходимо участие рабочих масс, которые, в координации с бойцами НОАК и вместе с активистами из учащихся, преподавателей и рабочих учебных заведений, преисполненными решимости довести до конца пролетарскую революцию в области просвещения, осуществляют революционное соединение трех сторон. Рабочие агитбригады должны надолго остаться в учебных заведениях, участвовать в выполнении всех задач борьбы, критики и преобразования и всегда руководить учебными заведениями.

Представление о том, какой маоисты желали видеть общеобразовательную школу, дают образцы, пропагандировавшиеся в печати. Один из них — начальная школа «Циндуйцзы» в провинции Ляоиин с 1400 учащимися. В 1958 г. во время «большого скачка» эта школа создала «чернильную фабрику».

В 1966 г., откликаясь на указание Мао совмещать учебу с промышленным и сельскохозяйственным трудом, школа «построила мастерскую по производству клея, типографию, фабрику пластмассовой пленки и подняла целину». «Эта школа, — сообщало агентство Синьхуа, — дает продукцию государству. На получаемую выручку она расширяет свои заводы и фабрики, строит новые учебные помещения, приобретает учебные пособия и спортинвентарь». Но при всем этом о должном уровне преподавания речь даже не шла.
О трагедии, постигшей творческую интеллигенцию, уже говорилось. Остается добавить, что маоисты, подвергнув ее гонениям, попытались заменить репрессированных и сосланных писателей, артистов и других деятелей непрофессионалами из рабочих, солдат, бедняков и низших середняков. Появились даже некие «хунхуаби-ны» , которые должны были заменить мастеров изобразительного искусства и работников культурно-просветительного фронта.

Главная задача обучения состояла в том, чтобы «воспитать в студентах пролетарские революционные идеи», то есть внедрить в их сознание «идеи» Мао Цзэдуна. По окончании обучения выпускников вузов, как и средних школ, выселяли в деревню, где с помощью армии им помогали «пустить корни» на всю жизнь. И что уж совсем нелепо — окончивших вузы заставляли заниматься неквалифицированным трудом, работать рядовыми «коммунарами».

Больше того, им старались выделить работу попримитивнее, погрязнее, чтобы они надежнее «сливались с крестьянами».
И снова зарисовка с натуры — рассказ девушки, переселенной после окончания средней школы в деревню. Он был опубликован в 1972 г. в журнале ЦК КПК «Хунци» как содержащий пример для подражания: «Когда я впервые участвовала в производительном труде, мне и группе крестьянок поручили удобрить поле. Крестьянки весело собирали кал в уборных. А я, боясь грязи и зловония, не смела ни открыть рот, ни дышать. Кал был доставлен в поле, но не хватало черпаков.