Проблема континентального шельфа

Последующее развитие событий полностью подтвердило предположения о том, какие принципиальные установки стали основой китайской позиции относительно шельфа. Первые официальные выступления КИР по этому поводу были для китайской дипломатии необычайно краткими, как правило, содержали лишь возражения или предупреждения относительно каких-то действий соседних стран и, как обязательный элемент, голословное утверждение о принадлежности шельфа Китаю.

Так, в первом же выступлении китайского представителя Чжиюаня в Комитете ООН но мирному использованию дна морей и океанов за пределами действия национальной юрисдикции содержалось категорическое утверждение: «Ресурсы на морском дне в водах вокруг всех этих островов (Тайваня и о-вов Сенкаку) и в мелководьях близ Китая полностью принадлежат Китаю, претензии на них со стороны каких бы то пи было иностранных агрессоров недопустимы».

Как обычно — априорно, — отвергая любые возражения и возможные доводы своих оппонентов, китайская сторона заранее квалифицирует их как «агрессоров». Тем самым с первого своего шага в дискуссии по данной проблеме китайская сторона дает понять, что Китай, претендуя на шельф Восточно-Китайского и Желтого морей, не намерен ни с кем обсуждать вопрос о его разделе, как это предполагается Женевской конвенцией 1958 года.

Этому выводу, казалось бы, в какой-то степени противоречат некоторые положения заявления МИД КНР от 15 марта 1973 г.— первом правительственном документе, прямо и непосредственно относящемся к проблемам шельфа. Заявление было опубликовано в связи с тем, что южнокорейские власти приступили к пробному бурению на шельфе в непосредственной близости от своего побережья, прибегнув к помощи иностранных нефтяных компаний. Появлению китайского документа предшествовало опубликование заявления КНДР, содержавшего резкий протест против этих действий южнокорейских властей. Однако правительство КНДР рассматривало весь примыкающий к Корейскому полуострову континентальный шельф как общее достояние корейского народа и было в принципе против участия в любой форме в его разведке и разработке иностранных государств.

С иных позиций подходит к этому вопросу Китай. Несмотря на то что бурение велось за пределами «линии эквидистанции», в заявлении МИД КНР утверждается: «Вышеназванные буровые работы... явно представляют собой новый шаг международных нефтяных монополий, сумасбродно пытающихся присвоить прибрежные ресурсы нашей страны на дне моря...». Имея в виду прибрежные воды Южной Кореи, но говоря о прибрежных ресурсах Китая, китайские политики как бы ставят между ними знак равенства. Л отсюда вытекает утверждение: «Ресурсы на дне китайских прибрежных морских вод принадлежат Китаю».

Таким образом, используя физико-географические особенности Желтого и Восточно-Китайского морей — их мелководность, китайская сторона рассматривает все дно этих морей как «мелкоморье» вблизи берегов Китая или как «дно китайских прибрежных морских вод», иными словами, считает континентальный шельф этих морей принадлежащим Китаю.

Но, с другой стороны, в заявлении содержится утверждение, которое как будто бы расходится с только что сделанным заключением: «Вопрос о разграничении сфер юрисдикции на Желтом и Восточно-Китайском морях между Китаем и соседствующими с ним странами по сей день остается еще не решенным». Однако тут же из этого обстоятельства делается вывод о том, что всякие работы на шельфе, даже в зоне, бесспорно принадлежащей другому государству, до достижения соглашения о разграничении его являются якобы незаконными и заведомо направлены на то, чтобы ущемить нрава и интересы Китая. Нельзя не констатировать, что подобная позиция Китая находится в вопиющем противоречии с положениями, зафиксированными в Женевской конвенции, в частности в ст. 6.

Тезис о необходимости разграничения континентального шельфа лишь чисто внешне противоречит выдвинутым в этом же заявлении притязаниям на владение всем шельфом. Но вместе с тем он полностью соответствует гегемонистскому положению о том, что только Китаю принадлежит верховное право решать, кто может быть допущен к участию в разработке ресурсов даже тех зон шельфа, которые в соответствии с международным правом принадлежат безусловно не ему, а другим прибрежным государствам.

Действительно, всякие работы на шельфе, принадлежность которого спорна или объявляется таковой, чреваты возникновением конфликтной ситуации или даже вооруженным столкновением, а потому представляются предприятием рискованным. Тем более в непосредственной близости от Китая, который неоднократно демонстрировал склонность к созданию на границах с соседними странами и конфликтных ситуаций, и вооруженных столкновений, и далее к проведению военных авантюр. Таким образом, тезис о необходимости «разграничения сфер юрисдикции» ставит других претендентов на шельф (на который они, а не Китай, имеют, как сказано в Женевской конвенции, «исключительные права») перед выбором: либо оставит попытки проведения разведки и начала разработки шельфа до возможных лучших времен в будущем (достижения соглашения о разграничении), либо начинать эти работы, рискуя возможным конфликтом с Китаем, либо, наконец, пытаться вступить в переговоры с КНР по поводу разграничения шельфа, преодолевая при этом явное нежелание китайской стороны вести такие переговоры. За все время существования данной проблемы со стороны Пекина не последовало ни одного жеста, который мог бы быть истолкован как свидетельство его готовности к диалогу с заинтересованными государствами.

Тем не менее другие заинтересованные страны продолжали работы по освоению отдельных районов своего шельфа, хотя, конечно, не в таких масштабах, в каких могли бы это делать. Урегулировав в 1972 году свои взаимоотношения с КНР и признав Тайвань частью Китая, Япония тем самым признала права Китайской Народной Республики на ту часть континентального шельфа Восточно-Китайского моря, примыкающего к Тайваню, который входил в зону совместного освоения, созданную в итоге сеульского совещания 1970 года. Однако вопрос о принадлежности о-вов Сенкаку продолжал оставаться неурегулированным, создавая, в свою очередь, проблему принадлежности обширного района континентального шельфа, примыкающего к ним.

Правительство Японии в своих практических действиях вынуждено было учитывать китайскую позицию. Хотя страна испытывала острейшую потребность в собственных источниках энергетического сырья и, несомненно, обладала техническими возможностями вести детальную разведку и промышленную разработку запасов на шельфе Восточно-Китайского моря, японское правительство, не встретив готовности Китая к решению практических вопросов, обратилось к урегулированию своих отношений в этом плане с Южной Кореей.

В начале января 1974 года в Пекине находился с визитом министр иностранных дел Японии М. Охира. Как позднее сообщало агентство Киода Цусин, японский министр проинформировал китайскую сторону о решении Японии подписать с южнокорейскими властями соглашение, которое урегулировало бы ряд проблем, возникших между двумя странами в связи с шельфом в Корейском проливе и в районе японских о-вов Гото в Восточно-Китайском море. Сеульская газета «Кореаи геральд» писала, что М. Охира предложил китайскому правительству принять участие в упомянутых переговорах, для того чтобы можно было решить сразу все проблемы разграничения шельфа этой части Тихого океана, однако китайское правительство уклонилось от обсуждения вопроса.

30 января 1974 г. в Сеуле было подписано японо-южно-корейское соглашение о создании в Восточно-Китайском море и Корейском проливе зоны совместного освоения ресурсов континентального шельфа. Соглашение регулировало все спорные моменты, делимитировав континентальный шельф в Корейском проливе и создав несколько зон совместного освоения вблизи о-вов Гото и побережья Южной Кореи. Следует особо отметить, что все зоны совместного освоения, создаваемые в Восточно-Китайском море, располагались в строжайшем соответствии с принципом «липни эквидистанции», нигде не затрагивая прав и интересов Китайской Народной Республики.

Подписание этого соглашения вновь вызвало немедленный протест правительства КНДР, выступившего со специальным заявлением. Как уже указывалось, КНДР исходила из того, что континентальный шельф, примыкающий к Корейскому полуострову, является общим достоянием корейского народа, а поэтому она в принципе выступала против любого участия иностранных компаний в его разработке и против отстранения КНДР от решения вопросов по разграничению шельфа. «Континентальный шельф нашей страны,— говорится, в частности, в заявлении МИД КНДР от 5 февраля 1974 г.,— это ценное богатство для развития и процветания нашей нации. Никто не вправе посягать на него и решать связанные с пим вопросы наперекор интересам и воле корейского народа».

Одновременно выступил с заявлением и МИД КНР.

Китайская сторона — это сразу бросается в глаза при знакомстве с документом — старательно затушевала в заявлении свою позицию относительно шельфа. Вместе с тем в документ введены определенные моменты, свидетельствующие о том, что Пекин пытается уже подвести под свою позицию правовую основу. Так, в заявлении говорится: «Правительство Китая считает, что, согласно   принципу «континентальный шельф есть естественное продолжение материка», вопрос разграничения континентального шельфа в Восточно-Китайском море должен разрешаться Китаем и другими заинтересованными странами путем консультаций».

В приведенной выдержке обращают на себя внимание три момента. Во-первых, то, что в оборот вводится ссылка на геологическую концепцию континентального шельфа — шельф есть естественное продолжение материка. Из этого, во-вторых, логически вытекает, видимо, вывод о том, что все прибрежные страны имеют нрава на часть континентального шельфа. В-третьих, вопрос разграничения шельфа должен решаться Китаем и всеми другими заинтересованными странами путем переговоров. Казалось бы, все правильно, все логично. Но наряду с этим в документе присутствует такая характеристика сеульского соглашения: «Это есть посягательство на суверенитет Китая». Иными словами, признавая как будто права всех прибрежных стран на континентальный шельф, Пекин продолжал на деле считать, что, пока не достигнуто соглашение о разграничении шельфа, он имеет предпочтительные права (из заявления явствует, что в Пекине их считают суверенными) на весь шельф.

Из этого документа определенно явствует, что китайская сторона полностью отвергает принцип «линии эквидистанции», считая совершенно обязательным разграничение шельфа, закрепленное в международном соглашении. И только такое соглашение, по мнению китайской стороны, может создать законную основу для разработки ресурсов шельфа.

Вряд ли подобному подходу можно найти иное объяснение, чем то, что Пекин рассчитывает при будущем договорном разграничении шельфа заполучить в свое распоряжение значительно больший район, чем может предоставить ему разграничение на основе линии эквидистанции.