Китай под властью маньчжурских феодалов

Аграрная политика Цинов и положение в деревне
Завоевательные походы, карательные меры, постав-ки продовольствия армии и произвол новых властей — все это привело к разрушению экономики страны. Десятки миллионов человек были истреблены или угнаны в рабство, деревни сожжены, пахота заброшена. Многие города превратились в развалины. Доклады чиновников с мест (в частности, из Хэна-ни) рисовали картину разорения: «На севере от р. Янцзы нет места, где бы находилось столь много заброшенных земель, как в провинции Хэнань... повсюду, куда ни глянь, сплошной пустырь, заросший сорняком, и безлюдье». В донесениях с юга и юго-запада отмечалось: «Что касается тех местностей, которые усмирены недавно, как, например, провинции Хунань, Сычуань, Гуандун и Гуанси, то там на протяжении тысячи ли поселения совершенно уничтожены, не встретишь ни живого человека, ни человеческого жилья... Земли... провинции Хунань уже несколько лет не возделываются». Посевная площадь страны уменьшилась почти в три раза.

В разгар войн земледельцы жестоко страдали от конфискации продуктов, от обязанности перевозить провиант для армии и других повинностей. Широкие масштабы приняло порабощение китайцев. Маньчжурские феодалы, чиновники и даже солдаты обзаводились рабами. Китайские военачальники-изменники тоже не отставали. У одного из них насчитывалось более 24 тыс. рабов мужчин и женщин. Рабы использовались в качестве военной охраны, слуг и земледельцев на полях своих господ. Обращение с рабами было самым жестоким. Чтобы ограничить истребление крестьян, потребовались специальные императорские указы, грозившие наказанием за убийство рабов-слуг. Бегство рабов приняло массовые масштабы, поэтому власти прибегали к суровым мерам против беглых, а также против чиновников, упустивших беглецов. Было создано специальное учреждение, занимавшееся делами, связанными с ловлей беглых рабов.

Маньчжуры не обладали ни одной пядью земли во внутренних провинциях страны. Вторгшись в Китай, они сначала довольно осторожно отнеслись к земельной проблеме и не отнимали полей, захваченных восставшими крестьянами. Затем они объявили конфискованными земли крупнейших минских феодалов и казны и раздавали их по своему усмотрению. Обосновавшись в Пекине, маньчжуры приступили к конфискации земель и изгнанию жителей из столичной провинции и пров. Шаньдун. Позднее конфискации подверглись земли близ стратегически важных дорог, рек и военных пунктов по всей стране. Эти земли были переданы 72 маньчжурским гарнизонам.
Цины сохранили традиционное деление на государственные и частные земли, но различие между этими категориями стало более определенным. По сравнению с минским временем казенных земель было значительно меньше. Государственными землями считались поместья императорской фамилии, князей, маньчжурских аристократов, владения командного состава и солдат восьмизнаменных войск, монастырей, училищ, казны, а также земли военных поселений. Леса, пастбища, горы, пустоши, водные бассейны, как и богатства недр, считались казенной собственностью и отчуждению не подлежали.
Большие пространства захваченных полей были превращены в императорские поместья. Число таких личных владений богдыхана быстро возрастало и к середине XVIII в. достигло 700. Большинство этих владений находилось на севере Китая и в Маньчжурии. В каждом поместье занимались разведением определенного продукта, доставляемого ко двору.

Крупными наследственными владениями были земли маньчжурской знати, т. е. князей, родственников царского дома и высших военачальников. Во время войны за покорение Китая Цины отдали маньчжурской знати довольно много земли. Но, укрепив свою власть, они воздерживались от новых пожалований. Значительная часть этих владений сложилась за счет передачи земли китайцами маньчжурской знати с переходом под ее покровительство. В жестоких условиях чужеземного ига не только мелкие землевладельцы прибегали к этому выходу, но и довольно богатые помещики отдавали себя под «покровительство».
Все восьмизнаменное маньчжурское войско от командиров до рядовых воинов наделялось землей в разных размерах. Наделы, выделяемые солдатам, достигали 36 му, командирам — 300 му. Земли эти, хотя и находились в наследственном владении, считались собственностью знамени и отчуждению не подлежали. Правительство ревностно охраняло интересы маньчжуров. Если восьмизнаменные солдаты закладывали и перезакладывали свои земли так, что их наделы в конце концов переходили к китайским ростовщикам и помещикам, правительство конфисковывало или выкупало эти земли. Несмотря на столь решительные меры, в XIX в. маньчжурские солдаты почти лишились своей земли, перешедшей к казне, и стали получать оплату продуктами и деньгами. Часть земель находилась во владении буддийских и даосских монастырей и храмов, а также конфуцианских храмов и школ. Маньчжуры, добиваясь поддержки духовенства, передали им земли, доход с которых целиком шел служителям культа.

Все виды так называемых казенных земель не облагались государственными налогами. В некотором роде исключением служили военные поселения, расположенные преимущественно в окраинных районах. Разделенные на мелкие участки поля находились в держании солдат-крестьян, которые обрабатывали их, а всю продукцию сдавали военным властям. Сами землепашцы получали продовольственный паек. Наибольшее распространение военные поселения получили в Синьцзяне и особенно в Джунгарии. Китайские крестьяне, которых туда переселили, подчинялись военным командирам из маньчжуров.

Маньчжурия (современные северо-восточные провинции Китая) считалась вотчиной цинского дома, и китайцам запрещалось переселяться туда. Поэтому в течение более двух столетий плодородные маньчжурские земли пустовали; заселены были лишь южные районы и некоторые города. Обширные пространства Центральной и Северной Мань-чжурии сделались для китайцев запретной территорией. Цины резервировали ее для себя на случай бегства из Китая. В Маньчжурии находились императорские поместья, владения знати и восьми знамен, но подавляющая часть земель не обрабатывалась.

Большинство земель во внутренних провинциях Китая считалось частной собственностью китайцев. Их владельцами были помещики — чаще средние и мелкие, чиновники, купцы, духовные лица, изредка крестьяне. После разгрома феодалов во время крестьянской войны и антиманьчжурской борьбы крупные землевладения распались, и китайские помещики, как правило, стали владеть незначительными участками. Таким образом, в стране господствовало мелкое землевладение. Но зажиточные верхи деревни и города, а также чиновники занимались ростовщичеством и, пользуясь связями с органами власти, разоряли мелких собственников и крестьян, а сами богатели. В течение XVIII в. росло крупное землевладение за счет разорения земледельцев. К началу XIX столетия богатым семьям уже принадлежали обширные поместья. Так, крупный чиновник в Цзянси в конце XVII в. владел 1 млн. му земли. Столетием позже некоторым сановникам удалось захватить по 2— 2,5 млн. му. Однако такие крупные землевладения были довольно редким явлением. Чаще всего богатые люди имели несколько сотен или 1 тыс. му земли. В середине XVIII в. в одном из докладов сообщалось: «Ныне богатым дворам принадлежит 50—60% всех земель, а те, которые раньше владели землей, стали теперь арендаторами».

Маньчжурские власти не вмешивались в процесс перераспределения земельной собственности. В отличие от минской династии Цины признали права частной феодальной собственности. Концентрация или дробление землевладений их не касались. Однако Цины обложили землевладельцев податью независимо от того, были они помещиками или крестьянами. Маньчжуры отменили пожалования и дарения крупных массивов земли, имевшие место при Минах.
Процесс «поглощения» шел как бы снизу и не принимал таких грандиозных размеров, как в XV—XVII вв. Куплю-продажу полей цин-ские власти облагали соответствующими податями. И в этом важном вопросе Цины заняли иные, чем Мины, позиции. В Цинской империи существовали различные виды условной купли-продажи; любые поля, если не номинально, то фактически, могли быть куплены, проданы или заложены.

В течение многих лет велась напряженная борьба за восстановление прежней системы учета и налогообложения. Императорские указы повелевали местной администрации приписывать крестьян к земле повсюду, где бы они ни находились. Только уроженцев Сычуани, которая обезлюдела и была разорена больше, чем другие провинции, велено было возвращать на родину. В феодальном Китае не все трудовое население числилось податным, поэтому всеобщий учет вызывал большие затруднения. Император Канси (1662—1722) в специальном указе объявил об установлении определенного количества налогоплательщиков в стране в соответствии с переписью 1711 г. Однако, несмотря на этот указ, общее количество людей, подлежащих налогообложению, продолжало возрастать и в начале XIX в. достигло почти 300 млн. Крестьянин* члены его семьи, дом, имущество, поле подлежали учету. Все это вносили в особые списки, записывали на специальных табличках, прикрепленных к воротам. Проверка всех списков проводилась регулярно.

Казна взимала налоги с населения в возрасте от 16 до 60 лет. Помещики, если они не причислялись к привилегированным, также подлежали обложению. Налог взимался натурой и деньгами. Уплата налога тканями вызывала необходимость для крестьян заниматься домашней промышленностью. Официальный перечень продуктов, материалов, предметов, взимаемых казной, был огромным. Налоги чаще всего исчислялись в серебре, а взимались натурой или медной монетой, что открывало сборщикам большой простор для злоупотреблений. Иногда чиновники ухитрялись внести в списки непригодные для обработки земли или сделать неправильные подсчеты. Податных обязывали выполнять трудовые повинности и дополнительные военные поставки. Тяжелым бременем, как и раньше, ложились косвенные налоги — на чай, вино, имущественные сделки, на получение наследства, соляная монополия.
Земледельцы-податные составляли незначительную часть класса китайских крестьян. Большинство их составляли издольщики-арендаторы, навечно прикрепленные к земле или находящиеся в личной зависимости от господина.
На землях императорских поместий и маньчжурской знати вначале трудились военнопленные китайцы-рабы. Постепенно они превратились в крепостных держателей земли (чжуандин). Обрабатывая небольшой участок, эти землепашцы обязаны были отдавать значительную часть урожая в положенные сроки и в определенном количестве. Но чаще всего правила нарушались, и с земледельца взимали гораздо большую часть урожая или требовали уплату намного ранее установленных сроков, что тяжело отражалось на скудном крестьянском хозяйстве. Любая неустойка влекла к жестоким наказаниям, из которых самыми распространенными были тяжелые колодки (канга) на шее и руках или батоги. Держатели, работавшие на землях знати, должны были отбывать за них воинскую повинность. Во владениях маньчжурских феодалов находились китайские крестьяне, отдавшие себя с землей или без земли под их покровительство. Они были почти так же бесправны, как и рабы. На землях казны и монастырей частично оставались крестьяне— государственне податные, которые платили налоги.

Поля частных собственников обрабатывали наследственные или временные держатели (арендаторы феодального типа). Им приходилось отдавать землевладельцу часть урожая, достигавшую 50—70% жатвы, работать в хозяйстве помещика, подносить ему подарки, отдавать в услужение членов семьи или дочерей в гарем. Чтобы удержать свой крохотный клочок земли, следовало внести хозяину залог-, который в случае неустойки мог пропасть. Если принять, что 80% земли в Цин-ской империи принадлежало частным лицам, то зависимые держатели мелких полосок полей составляли подавляющую часть класса крестьян. Чаще всего их хозяйственный бюджет был очень напряженным и свести концы с концами оказывалось невозможным. Крестьянину приходилось обращаться к ростовщику, которым мог быть помещик, староста, сельский лавочник. Ростовщические проценты на ссуды исчислялись ежемесячно и были высокими. Сколько бы крестьянин ни выплачивал, он почти никогда не мог освободиться от долгов. В трудное время в заклад отдавали одежду, утварь и даже сельскохозяйственные орудия. «Сельские жители после окончания страдной поры закладывали свои сохи и мотыги в ломбард за полцены. Можно представить, как они бедны, если закладывают даже сохи и мотыги», — писал в своем докладе начальник области в середине XVIII в.
Некоторое распространение получило использование наемного труда в хозяйствах помещиков, монастырей и богатых крестьян. Батраками становились местные крестьяне и пришлые, полностью разорившиеся, и те, кто не мог прокормить семью со своего крохотного участка и искал дополнительного заработка. Поденщики и сезонные работники, поскольку они нанимались на время, не состояли в личной зависимости от хозяина. Батраки, нанимаемые на длительные сроки, попадали в кабалу и полную зависимость от господина.

Процесс дифференциации в деревне происходил очень медленно. Вся система аграрных отношений в Цинской империи, обеспечивавшая отчуждение не только прибавочного, но зачастую и некоторой доли необходимого продукта, держала деревенское хозяйство в состоянии крайней нужды. Земледельцы чрезвычайно скудно питались, десятками лет носили одну и ту же одежду, ютились в тесноте, а условия их жизни были до предела примитивны. Их хозяйство было не в силах бороться с неожиданными затруднениями. Во второй половине XVIII в. разорение земледельцев приняло широкие масштабы. Некоторые оставались батраками в деревне или уходили искать работы в ремесленные центры, районы горнодобычи и шелководства. Другим ничего не оставалось как стать бродягами или разбойниками. Сотни тысяч людей постоянно жили в лодках на воде, не смея ступить на берег, и поэтому едва умели ходить. Города были переполнены нищими, которые организовывали свои общества.